Unofficial JW Russia Channel

«Когда меня выводили из дома,— я думал, что везут в СИЗО,— я увидел возле своего двора корреспондентов с логотипом „Вести 24“»,— вспоминает Сергей Филатов. Позже в эфире и информационных сетях распространились кадры, на которых журналисты выкрикивают: «Буквально пару слов, что случилось? Говорят, что вы сектант. Это правда?» Сергей говорит: «Я не ответил ни одного слова, поскольку понимал: все, что я скажу, может быть искажено и потом преподнесено неправильно». Ведущий новостей также сообщил зрителям: «В его доме нашли экстремистскую литературу, а также пособия по психологии и вербовке». Это было неправдой. «Таких материалов при обыске изъято не было,— говорит Сергей.— Ложную информацию дали для того, чтобы высветить меня, мою семью и моих друзей в нехорошем свете. Они выхватывали такие ракурсы, которые показывали меня в неловком положении: будто я сидел и чувствовал себя виноватым, но в данный момент я молился Иегове, чтобы он дал силы перенести все это».

После недолгой беседы со следователем, Сергей Филатов был отпущен под подписку о невыезде. Ему предъявлено обвинение в «продолжении деятельности экстремистской организации». «В машине мне предложили сотрудничество,— говорит Сергей.— „Нужна информация: всех своих подельников, все свои явки, все свои встречи“. На что я отказался, поэтому они предъявили обвинение и сейчас я являюсь обвиняемым».

Примерно в это же время правоохранители проникли в дом Сергея и Жанны Лунгу, о которых говорилось в самом начале. Хозяев дома не было. Вернувшись наутро, они обнаружили явные следы обыска. «Я увидел, что дверь взломана. Зайдя, я смотрю, что натоптано. Также вижу, что вроде бы все на месте, но потом уже, как мы обнаружили, у нас исчез планшет»,— говорит Сергей. Супруги приняли решение не оставаться в доме, а поехать к родителям Жанны в Ялту. По дороге Жанне становилось хуже и хуже, она жаловалась на боли. Они хотели сообщить родителям новость о беременности. «Но уже на следующий день получается, что я отвожу ее в больницу, в гинекологию»,— говорит Сергей. Еще через день стало окончательно ясно, что они потеряли ребенка. «Как только мне сказали на УЗИ, что всё, ребенка нет, у меня истерика. Я даже не могла позвонить Сереже, сказать ему об этом».

Верующие надеются, что правоохранителям хватит мужества не прибегать к сокрытию происшедшей трагедии и что, направляясь на очередной обыск к мирным верующим, они хотя бы не станут терять человеческое лицо, выполняя свою работу.

«Взяли нас… как берут преступников, вооруженных. Перепрыгнули через забор. Неужели мы бы не открыли, если бы нам сказали: «Полиция!» Но вместо этого так жестко ворваться!..» — говорит Виктор Урсу. Его пожилой отец показывает ссадины и гематомы, оставшиеся после жестоких действий силовиков. Но эти раны, уверяет он, пустяки, по сравнению с душевными переживаниями и унижениями, которые пришлось пережить ему и его друзьям. «Это, можно сказать, беспредел,— говорит он.— Заламывать руки, обыскивать. Такое унижение».

«Жизнь в нашей семье начала делиться на до и после,— признается Владимир Беженарь.— Всё в совокупности: чувства, которые мы испытали в тот вечер, то унижение — моральное, физическое и многое другое».

Многие из тех, кто подвергся обыскам в Джанкое, с детства знают, что такое преследования за веру. Но, по их словам, они никогда не сталкивались с таким жестоким обращением. «Такого обращения не было никогда,— говорит Александр Урсу,— ни в детстве, когда выселяли, ни когда были еще обыски, ни когда вызывали и беседовали». «Никто не позволял себе, допустим, заламывать руки, бить по ногам»,— добавляет его сын Виктор. «Никто не перелезал через ворота, никто не окружал дом, не было людей с таким оружием»,— говорит Лилия Беженарь.