вилисов скорбящий

Глупо к этому всё время возвращаться, но я писал ещё в июне, что месяц в дурке – это очень важно, и теперь – раз уж у нас тут дневник – надо проговорить коротко для себя этот онтологический опыт. Последние два года я жил в ожидании формального освобождения: от вуза, от армии, от этого города. Это вот эти прекрасные сказки, которыми себя кормят люди в отчаянии: что-то кончится, куда-то перемещусь, – и жизнь начнётся натуральная, всамделишная. Она не начнётся и обманет, да и бог с ней, дело не в том. Из вуза я отчислился, для милитаризованной родины не уродился. Дело оставалось за малым, – и тут мне на голову надевают наручники. Я просто хочу сказать, что если целый год не есть бананов, когда тебя к ним наконец допустят, они – гипотетически – должны показаться ну на порядки вкуснее, чем в действительности. Так и со свободой. Вот я сегодня не меняю постельное бельё, потому что уже незачем. И я прекрасно помню тот месяц. Месяц концентрированной несвободы перед – – Надеюсь, что воздух будет вкуснее и облака гуще. А вообще, я – натурально – сижу на чемодане, чтобы его утрамбовать и застегнуть, собрал сумки. И ничего, кроме глупой и глухой тоски и растерянности у меня нет. Но то уже другое. Кто-то меня попрекает, что после жёлтого дома в этом резонансном телеграме сплошное нытьё и графомания, но это всё глупости. Мы все так или иначе всё время говорим о себе, даже если говорим о других. И чем авторефлексивней форма высказывания, тем честнее, мне думается. У меня ведь нет другого опыта, кроме моего.