Jenny's Chaotic Channel

Искушённому человеку Колпино может показаться депрессивным пригородом с банальной советской архитектурой, топографической безысходностью и атмосферой размытого наводнением кладбища. Тем не менее, в городке всё же есть своё странное очарование, которое бывалый эстет может обнаружить в перфомансах венских акционистов или описании месс богини Тласолтеотль.

Я родилась и выросла в этом странном уголке, и знаю не понаслышке, что слова «Тласолтеотль» или «перфоманс» здесь следует произносить лишь полностью убедившись, что рядом нет исконных колпинцев, поскольку они, как и все прочие люди, очень боятся неизвестности.

А чтобы не было так скучно, свою экскурсию я начну, бесстыже перемешивая характерные стилистические черты различных направлений поэзии Серебряного века и азианской школы, а также от здания заводоуправления, поскольку именно над его грязно-шумерской башней ежеутренне восходят злые пролетарские звёзды. Стоит оно непосредственно на реке Ижоре, которая втекает прямо в него и пропадает с глаз всех, кому кровавые мойры не насулили пропуска на завод. Сама Ижора рассекает город на два неравных осколка, и будто Стикс отделяет земли живых от владений Аида. Между тем, сравнение это глубоко ошибочно, поскольку гадесово царство распростёрло два своих тленосмердящих крыла по обе стороны от исполненной помоев реки.

А теперь я поведу свой рассказ, прикидываясь, что пишу «Властелина колец» в переводе Муравьёва и Кистяковского.

Рассказ у нас пойдёт в особенности о колпинцах, и читатель сможет узнать многое об их нравах и кое-что из их истории. Колпинцы — неприметный, но очень древний народ, и в былые времена их было куда больше, чем нынче. Они любят шумные пляски, скрежет заводских арматур и гудение мартеновских печей, да только в большом мире что-то сделалось слишком много хипстеров и постмодернистов. Вечно весёлые и никогда не унывающие, колпинцы, тем не менее, терпеть не могли, да и сейчас не могут, вещей сложнее «Комсомольской правды», оранжевых лосин и химического растворителя «Льдинка».

И вот, когда вы уже настроились читать сомнительное переложение сомнительного пролога, я внезапно передумала и дальше стану писать в стиле репортажа для петербургского телеканала, а поэтому верить здесь следует только половине сказанного, только вы не знаете, какой именно. Кроме того, поскольку это местное телевидение, вы непременно должны представлять, что я всё это произношу, слегка грассируя, глотая окончания слов и громко вдыхая воздух прямо у микрофона, а также гадать, где меня учили русскому, и с кем это я переспала, чтобы попасть в телевизор.

От завода бежит к Московскому шоссе проспект Ленина. Одной из местных особенностей является то, что у каждого магазина есть своё название. Вот этот, например, называется «стекляшкой», тот — «мороженицей», а вот эти два, стоящие друг напротив друга, ещё с советских времён называются «близнецами». Почему «близнецы»? Там либералы продают людей на органы.

И вот, когда восточный склон неба покрывается серебристой изморозью в предчувствии луны, на весь город утробным зовом Гьяллахорна разносится скрежет заводского гудка, и тысячи рабочих извергаются из сотни уст Ижорского завода. Куда же они направляются после этого? Кто-то идёт домой, где его ожидает получившая двойку дочка, о беременности которой он лишь догадывается, кто-то отправляется в зал игровых автоматов, где салат «Оливье» многоструйными легионами исторгается в немытые дельты советских плошек, а кто-то отправляется в аптеку, чтобы под багряным закатом усладить своё изрубцованное сердце благостным нектаром настойки боярышника.

А последний абзац будет рецензией на весь этот текст.