Холмогоров

И ещё о репрессиях и профессиональных плакальщиках и революционерах...

Большой террор и множество его жертв — ​наглядный пример того, что бывает со страной, когда она оказывается беззащитна перед революцией. Слабость государства стала причиной того, что власть досталась большевикам, устроившим большую чистку.

http://portal-kultura.ru/articles/obozrevatel/220444-papy-arbata/

ПАПЫ АРБАТА

Герои дивана и фейсбука, уверенные в том, что «только массовые расстрелы спасут Родину», почему-то считают, что казнить будут не их, а неких коррупционеров, а заодно — ​всех «плохих людей». Чтобы жить в своем мире мечтаний о классовой мести, они сочинили себе вымышленный «1937 год», в котором к стенке ставили исключительно представителей советской номенклатуры....

К культу «нового тридцать седьмого» привело осатанение, возникшее у ограбленного народа после либеральных реформ, которые цинично проводились под разговоры о преодолении «мрачного наследия сталинизма»...

В перестроечные годы пресса лопалась от всевозможного «Незабываемого»: сотен одинаковых, как под копирку, историй о том, как замечательно дети Арбата жили с папой, честным чекистом, который любил поэзию и преследовал только настоящих контрреволюционеров, а потом пришли люди в кожанках, увели родителя и отобрали велосипед. Жалость к таким историям очень быстро закончилась.

Поскольку приправлялись страдания обязательным для заучивания списком пострадавших, где были и русофоб Бухарин, и палач Тухачевский, и многие другие герои, исчезало последнее сочувствие. Особенно тошно было, когда мы смотрели на персонажей, «именем жертв 37-го года» требовавших капитулировать перед террористом Басаевым, принять Украину в НАТО и отдать олигархам заводы.

Профессиональные плакальщики бьют именно по государству. Оказывается, не революционная диктатура с чрезвычайными комиссиями устроила массовое уничтожение «классовых врагов». Это государство — ​Россия, «та самая, столетиями дремучая и жестокая», — ​расправилось с тонко чувствующими интеллигентами-палачами во френчах и галифе, заменив их другими, тоже в галифе, но попроще.

Репрессии начались не в 1937-м. В 1918-м расстреляли публициста-патриота Михаила Меньшикова, в 1921-м — ​поэта Николая Гумилева, в 1922-м — ​митрополита Петроградского Вениамина. И всего этого не списать на Гражданскую войну. В 1930-м взялись за представителей интеллигенции, технической, гуманитарной, военной, пошедшей сотрудничать с большевиками во имя национальных интересов России, — ​погибли математик Дмитрий Егоров, историки Сергей Платонов и Матвей Любавский. Примечательно, что крупные ученые, убитые в 1937–38-м — ​экономисты Чаянов и Кондратьев, военный теоретик Свечин, философ Флоренский, византинист Бенешевич, были по большей части «повторниками» после 1930-го. «Папы Арбата» выкашивали цвет нации. В 1937-м коса дошла и до них.

Гнусно выглядит, когда некоторые болтуны, пытаясь любой ценой оправдать эти репрессии, начинают обвинять жертв. Но не менее гадко, когда ссылки на те казни становятся универсальной заглушкой, едва встает вопрос о праве России на самозащиту. Мол, «после 1937 года государство лишилось морального права вообще на кого-либо поднимать руку», а чуть тронь — ​начинается крик о репрессиях.

Большой террор и множество его жертв — ​наглядный пример того, что бывает со страной, когда она оказывается беззащитна перед революцией. Слабость государства стала причиной того, что власть досталась большевикам, устроившим большую чистку. Другими словами, перед нами живое доказательство того, что перед революционерами капитулировать нельзя — ​и когда они размахивают списками жертв, и тогда, когда идут взрывать ФСБ, как подросток в Архангельске.

Тут нужно твердое столыпинское «Не запугаете!». Иначе дети Арбата снова превратятся в пап Арбата.