Холмогоров

Статья к десятилетию кончины Александра Солженицына - каковы были его логика и мотивы, почему его так отчаянно ненавидят, какое он оставил нам наследие. И зачем нам нужен памятник ему, который будет поставлен буквально в 300 метрах от места моей прописки.

https://vz.ru/opinions/2018/8/3/935400.html

Солженицына ненавидят не за то, что у него было общего с антисоветчиками, диссидентами, антисталинистами, антикоммунистами, критиками советской имперской модели, а за то, чем он от них отличался.

А чем он от них отличался?

В отличие от большинства диссидентов (убежденных западников, веривших в «демократию, рыночную экономику и права человека», а еще больше в «право на эмиграцию»), Солженицын имел положительный русский идеал. Этот идеал – не Запад, но дореволюционная царская Россия, органичное продолжение истории которой было бы, конечно, для нас куда лучшим будущим, нежели революция.

Высшей ценностью для Солженицына был русский народ, сохранение его идентичности, выживание и развитие. Он был категорическим противником принесения исторической жизни народа в жертву абстракциям – коммунистическим или либеральным. Мы наблюдаем, как на наших глазах сбывается и еще одно солженицынское пророчество. Уже на рубеже 1970–1980-х писатель начал предсказывать, что Западу предстоит пройти через свою коммуно-тоталитарную диктатуру, не менее поработительную для человека, нежели советская. Главное, нам, русским, получив в ХХ веке прививку, не соблазниться на второе издание той же болезни.

Наблюдая за сегодняшней тоталитарной толерантностью, превращающей Европу в Гейропу, а Америку – в болото, невозможно не признать, что Солженицын и тут оказался прав. И этого вновь не могут ему простить.

Для самой России солженицынское наследие – это противоядие против революций. Его «Красное колесо», особенно «Март семнадцатого» – мощнейший манифест против революционного зуда и «феврализма». Это анатомия политического безумия, когда общество ради нелепых фантазий, поддаваясь на клевету и провокации иностранных агентов, уничтожает своё органическое развитие и устраивает себе такие «перемены», которые убивают большинство их участников и инициаторов.

Почему любители революций всех мастей так боятся включения солженицынских произведений в школьную программу? Тогда наш школьник поймет (из «Архипелага ГУЛАГ»), чем заканчивается желание устроить встряску «до основанья, а затем». Из «Марта семнадцатого» – кто и как такие встряски готовит и производит. А кто предупрежден, тот вооружен.

И вот, пожалуй, главное в наследии Солженицына: выраженное и в его прозе, и в его публицистике страстное желание нормальности – русский народ имеет право на спокойное органическое развитие, на то, чтобы им правили цари, а не диктаторы, чтобы его реформаторами были Столыпины, а не Гайдары. Чтобы наш народ мог оставаться собой, богатеть из поколения в поколение трудом своих рук, верить в своего Бога, завещанного святыми и преподобными. Не лезть в чужое, но не отдавать ни крохи своего, ни у кого ничего не просить, ни перед кем не унижаться – ни перед вертухаем, ни перед начальником, ни перед чужеземцем.

Солженицын нам указал на то, что историческая традиция народа – это не косность, а вечная самообновляющаяся преемственная жизнь. И оставил предупреждение о том, как дорого может обойтись желание оборвать и растоптать эту жизнь во имя головных заграничных утопий и своеволий.

Для России нет лучшего будущего, чем её прошлое. И пусть памятник Солженицыну на улице, почти не изуродованной рубцами ХХ столетия, служит об этом напоминанием.