Глазарий языка

ТЕОРИЯ МАЛЫХ ДЕЛ(ЕНИЙ)

Наверняка каждый из нас слышал о популярной в России в конце XIX века (и, как ни странно, сейчас) «теории малых дел». Вот как нелестно определяла это явление общественно-полической жизни Большая советская энциклопедия: «"Малых дел теория", "абрамовщина", выдвинута в России в период реакции 1880-х годов на страницах либерально-народнической газеты "Неделя" либеральным народником публицистом Я. В. Абрамовым. Сторонники «М. д. т.» (И. И. Каблиц, С. Н. Южаков, С. Н. Кривенко и другие) призывали интеллигенцию идти в земские учреждения, работать учителями, врачами, чтобы служить народному благу. Они выдвинули программу улучшения экономического положения народа путем организации народного кредита, страхового дела, содействия покупке земель крестьянами, распространения улучшенных земледельческих орудий. Отрицая "всякое насильственное улучшение общественных форм", проповедуя "тихую культурную работу", сторонники М. д. т. стремились отвлечь передовые силы общества от революционной деятельности. М. д. т. — один из симптомов идейного кризиса народничества, его либерального перерождения». (М.: Советская энциклопедия, 1969–1978)

О чем, возможно, догадываются не все — это о том, что у данной теории есть своего рода лингвистический аналог — так называемая гипотеза «Less is More», выдвинутая Элиссой Ньюпорт (Elissa Newport) еще в 1988 году и впоследствии получившая широкое распространение. Анализируя известный и тем не менее удивительный факт, что усвоение языка (как родного, так и неродного) является единственной из сфер когнитивной деятельности человека, в которой наименее зрелые особи добиваются наибольших успехов, Ньюпорт обратила внимание на принципиальное отличие типичных языковых ошибок, допускаемых в речи взрослыми и детьми. Взрослые, начавшие учить язык уже в зрелом возрасте, склонны оперировать своего рода «замороженными структурами»: они воспроизводят готовые фразы, не задумываясь об их уместности в данном контексте и не будучи способны к их внутреннему морфологическому анализу. Дети же совершают ошибки совершенного иного рода: в течение долгого времени они воспроизводят лишь отдельные фрагменты языковых конструкций, опуская многие необходимые для их корректного восприятия фрагменты. В ходе обучения дети тоже приходят к полноценным грамматическим конструкциям, но, в отличие от взрослых, оказываются способы изменять их морфологическую структуру в соответствии с требованиями контекста и не допускают, подобно взрослым, ошибочной сверхгенерализации.

Ньюпорт предположила, что в основе этого явления — разный объем оперативной памяти детей и взрослых. Согласно существующим оценкам, у взрослого человека он равен примерно семи-восьми лексическим единицам, тогда как у ребенка — только двум-трем. Парадоксальным образом, именно эта ущербность в долгосрочной перспективе позволяет детям добиваться несоизмеримо более впечатляющих результатов, чем те, что мы наблюдаем у взрослых, поскольку вынуждает их сосредоточиваться на компонентном анализе сложных языковых форм, усваивая тем самым не ограниченный набор готовых конструкций, а саму внутреннюю логику их конструирования.

В общем, не спешите, как В. И. Ленин, ругать народническое прожектерство. И вкрутите наконец лампочку в подъезде.

Обсудить с @UchenyjBot