вилисов постдраматический

Операция, которую Дмитрий Волкострелов проделывает в «Диджее Павле», довольно тривиальная для совр.тятра: перенос обыденного контекста внутрь театра — целый час люди просто танцуют под советские песни и цветомузыку; то есть то, что маститые-критики-профессионалы назвали бы профанацией театра, является, наоборот, как бы экспансией театральной энергии на внеположные ей территории. То есть чисто формально всё супер-ок, обмен ценностями, инновация через инклюзию. Но что происходит с этим спектаклем в действительности? Волкострелов заимствует ситуацию дискотечной реальности и помещает её в закрытое, в общем, театральное пространство. Всё, дверь захлопывается, российский театр получает какой-то импульс обновления, но остаётся таким же закрытым, как и был. Демократический горизонтальный современный театр не делает ситуацию вокруг себя более открытой. Я думаю о том, как на этот спектакль отреагировала бы какая-нибудь наша общая легкомысленная подружка вообще вне театрального контекста. «Бля, ну какой-то уёбищный дискач» — думаю, так бы отреагировала. То есть это было бы даже несмешно, потому что Волкострелов, разумеется, вообще не умеет в постиронию. То, как он выскакивает отплясывать со своими друзьями — это ситуация такой милой шутейки, это в каком-то смысле очень реальная ситуация, потому что я уверен, что ровно так эти люди иронично, как им кажется, и пляшут в каком-нибудь караоке на чьём-нибудь. Поскольку отсутствует воздушная подушка фикции, спектакль, естественно, превращается в чистый перформатив. Но и здесь получается наёбка: как это часто происходит у Волкострелова, текстовое описание спектакля в анонсе полностью исчерпывает его содержание, так что время внутри спектакля не аккумулируется, длящейся перформативности не происходит, его можно не смотреть вообще или посмотреть первые 5-10-20 минут и затем уйти или — ещё лучше — не уходить, а просто отключить внимание и находиться внутри этого ландшафта. Но всё-таки самым важным мне кажется вот это соображение о включении в контекст изолированного театрального мира кусков повседневной реальности. Это работает на инновацию в театре, но парадоксальным образом генерально оставляет всё вообще как есть. То есть для реального современного театра (которого, как я всё чаще думаю, у нас в мире вообще ещё просто не существует) нужна либо обратная, либо вообще другая операция: театр должен выходить наружу, а не впускать в себя куски реальности, через знаки времени или форму удерживаясь на одной территории с современностью. Вообще современный театр в России, насколько о нём можно вообще говорить, это такая партия системных либералов. Они в принципе за всё хорошее против всего плохого и, как говорится, делают всё, что могут, но их методы и интенции на самом деле полностью апроприированы и даже подразумеваются системой. Театру в России так же нужны невидимые антагонисты, которые будут деликатно с ним спорить, как и нужен какой-нибудь Герман Греф или Эльвира Набиуллина: мы будем номинировать их на золотую маску и не давать, мы будем называть их перспективными молодыми режиссёрами, мы будем помогать им грантами и на их фоне будет ярко высвечиваться наша власть. Надо понимать, что для молодых режиков это бессмысленный путь, который не ведёт к реальному обновлению. Мне кажется, Волкострелов полностью существует в этой парадигме деликатной дискуссии, которая на самом деле не дискуссия вообще, а бесконечный разговор с фантомами.