ВР

Запоздалое (об этом позже) высказывание про футбол.

В начале чемпионата я отмечал его положительные стороны — ну, вроде красивых иностранцев. Я был прав и ошибался одновременно: конечно, секс с иноземцами — это хорошо. Но что насчет тех людей, которые поддались массовому безумию и в одно мгновение стали ура-патриотами?

Среди моих знакомых есть те, которые не без причин ненавидят свою motherland — ведь здесь им угрожают смертью каждый день из-за принадлежности к ЛГБТК, например. Они мечтают съебаться в те же США, но вдруг случился футбол. В головах людей неконтролируемо переключился некий рубильник — и вот они уже как безумные кричат: «РООССИИЯ!», «НАШИИИ!»

Когда Россия обыграла Испанию, мне и самому было трудно устоять перед внутренним патриотом. Патриотизм соблазнителен, потому что он эксплуатирует силу инстинктов.

Оправдываясь, болельщики заявляли, что чемпионат мира и политика — это отдельные вещи. Спорт вне политики, слыхали? Особенно когда играют национальные сборные. Особенно когда играют «наши».

«Наши» существуют благодаря идеологии 19 века — национализму. Почему мы так переживаем за людей на поле и чувствуем связь с ними? Ведь футболисты — чужие для нас люди. Мы можем ассоциировать себя с ними лишь благодаря манипуляции под названием «нация» — это то, что будит в нас инстинкты, созданные для защиты своей семьи.

Несмотря на всю сложность человеческой культуры, мы не так уж сильно отличаемся от тех же шимпанзе, наших ближайших родственников. Когда рядом с одной группой шимпанзе селят другую, то в этой группе снижается уровень внутривидовой агрессии. Шимпанзе чаще заботятся о сородичах, вычесывают друг друга и всячески сплачиваются, в общем. Их агрессия при этом направляется «вовне» — на другую группу, на соседей, на «чужих».

Подобные механизмы появились для защиты семьи. Животные, проявляя агрессию к «чужим», защищают свою семью. Улей — это родственники. Группа шимпанзе — родственники. Львиный прайд — родственники.

Но мы и миллионы наших соотечественников — не родственники. У меня нет ничего общего с условным дядей Лёней из соседнего подъезда. Куда больше общего у меня с любым случайным американцем, который, как и я, любит «Твин Пикс». Но власти необходимо, чтобы мы с дядей Лёней были «родственниками». Чтобы эффективно эксплуатировать толпу, нужно объединить людей внутри неё. И сделать это можно через фиктивную семью, т.е. нацию.

В следующий раз, разрешая себе биться в патриотическом припадке, подумайте о том, кому это выгодно. И подумайте о том, во что именно конвертируют ваш патриотизм.

Возможно, он будет конвертирован вовсе не в достижение общего благополучия. Возможно, ваш патриотизм в конечном счете будет использован... нууу для войны какой-нибудь очередной или личного обогащения.

Футбол — это удачный способ производства патриотизма ещё и потому, что лучший способ объединения коллектива — это угроза извне. А соревнования национальных сборных — это, в общем-то, сублимация войны. Патриотизм снижает недовольства и противоречия внутри группы. Значит, люди становятся более довольными своим сообществом, а это положительно влияет на рейтинг власти. Жаль, что всякие ФОМ не фиксируют изменения в рейтинге Владимира Владимировича сразу после победных матчей национальной сборной.

Отметить стоит и связь с ксенофобией: чем больше патриотизма, тем больше и неприязни к чужим. И наоборот. Это, кстати, объясняет, почему за безобидные, в общем-то, твиты про чемпионат мира я подвергнулся очередной волне буллинга и был вынужден пачками получать пожелания смерти и гомофобные оскорбления.

И не знаю как вы, но я мечтаю о другом мире.

О мире, в котором люди «поднимаются» над привычными для них поведением и мышлением. Где они способны посмотреть на происходящее со стороны. Я мечтаю о мире, в котором есть не поддельные семьи,

но сотрудничающие индивидуумы.

О мире, где люди делают что-то не ради нации и навязанных ценностей.

О мире, где люди делают что-то ради того настоящего, в котором нуждается каждый — ради любви, свободы и благополучия.

Ну а пока что придется жить в том мире, который есть.