ВР

Dear friend.

Дом, в котором я живу, заселен стариками из какого-то НИИ. И это та причина, по которой, проснувшись сегодня с температурой и лопнувшими в глазах капиллярами, я увидел мусора в дверях своей комнаты. «Паспорт покажите», — требовал он. Так получилось, что мой сосед (я его не виню) спросонья ничего не соображал — и открыл дверь, когда в неё постучали. Полицейские, которые просились лишь в прихожую, уже через две минуты курили на кухне, учили нас жизни и спрашивали про вещества. «Почему вы так поздно спите?»

«А как это так — работать из дома?»

«А что это за банки?» — подозрительно спрашивал полицейский, указывая на RedBull.

Их не волновало мое злое настроение и тот факт, что они несколько раз нарушили закон «О Полиции»: без ордера находиться в квартире можно лишь с согласия жильцов. Не говоря уже о том, что они не могут проводить осмотр квартиры, открывая двери комнат и поднимая жильцов с кровати, требуя документы и забыв представиться.

Оказалось, на нас с Андреем настучали соседи-сталинисты из двух квартир. Нет, мы не совершали правонарушений. «Соседи сказали, что в этой квартире могут находиться ПОСТОРОННИЕ!» — сказал полицейский.

Соседей просто смущало, что в «их» доме живут молодые и незнакомые им люди. Казалось бы, история закончилась ничем: ментяры просто повозмущались тем, что я смею неуважительно с ними разговаривать, переписали данные паспортов и съебались. Но это лишний раз напомнило, что всю жизнь я ощущаю себя «посторонним» в мире «старых» — и речь идет не столько о возрасте, сколько о принадлежности к старому миру. "Медуза" (@meduzalive) задает вопрос о ребенке мигрантов в одном из своих тестов. Мол, стоит ли разрешать ему учиться в обычном классе для «своих» детей, если у этого ребенка есть проблемы с русским? Некоторые знакомые на полном серьезе говорят, что не стоит. Он — «посторонний». Моя подруга сидит на паре сопромата — преподаватель объясняет группе студентов о преимуществах мужских мозгов. Она — «посторонняя». Вчера в дейтинг-приложении мне написал человек с хэштегом #richkids в профиле. Еще там было: «No asians, no fems, no blacks». Они — «посторонние». Я — «посторонний».

В моем родном городе цветных волос достаточно, чтобы взрослые люди бегали за тобой по гипермаркету «Лента» и снимали на камеру. В этом же городе в советские времена, как ни странно, никто не удивлялся темнокожим — они приезжали туда учиться. Учатся в местном медвузе темнокожие и сейчас, но по улицам уже практически не гуляют. Опасно. И живут они почти безвылазно в своем общежитии. Некоторые из них устаиваются разнорабочими — как тот парень, с которым мы встретились у гипермаркета «Лента», в котором он и работал.

Я выходил из «Ленты» со своими бирюзовыми волосами, желая поскорее скрыться от агрессивных людей внутри такси — и этот парень шёл мне навстречу. И все на него жутко пялились тоже. Мы не обменялись ни одним словом, но улыбнулись друг другу так искренне — насколько это возможно. Обласкали друг друга взглядом и разошлись. Он знал, что я — «посторонний». Я знал, что он — «посторонний». Мы знали, что мы — «посторонние».

Старый мир знает, что он — не про будущее. И именно поэтому из-за всех сил он цепляется за свои сраные скрепы, включающие охоту на «посторонних». И пока этот мир погибает в конвульсиях в виде Путина или Трампа, главное, что мы должны сделать — это избавить друг друга от «синдрома постороннего», от чувств ненужности, невостребованности и социальной исключенности.

Я спросил в своем твиттере: «Друзья, когда вы чувствовали себя посторонними?» И посыпались ответы: «Всегда и везде», «Всю жизнь, каждый день». В моем твиттере всего 1940 человек. Население Земли — 7.5 миллиардов. У нас много работы. Love always, Владан