ШЭО

Словами “большая мечта” в шэо-подходе обозначается некий итог осмысленной жизни. Мы работаем для других, делаем их жизнь немного счастливей, они нам за это платят, а мы реализуем мечту. Чем больше смысла, чем больше пользы, тем больше и денег, всё понятно. Так что Большая Мечта это условные “дом-гора-море”, где мы собираемся с удовольствием встречать старость, отдыхая от трудов.

//

Но вчера я задал себе вопрос: а не слишком ли я упрощаю? Разве не должна совершиться какая-то серьезная трансформация, чтобы мы началась эта фаза отдыха? Говорю Полине: у нас же вот, уже и гора, и море, и большая квартира тут. Ну, она не наша, но в конце концов, что это меняет? Допустим, мы заработали все деньги, работать не надо, сидим здесь… и что мы тогда делаем? А то же самое. Мы работаем не потому, что смысл, а потому что не работать бессмысленно, вот в чем дело. Чем заниматься, если не работать? Есть, пить, кино смотреть, книжку читать? Так работать намного интереснее - плюс людям польза и деньги платят. Только устаешь и кажется иногда, что ты на каторге, потому что не получается работать понемногу. Но в общем и целом, работа это самое приятное, что есть в нашей жизни.

//

А мы, знаете ли, вчера посмотрели “Кристофера Робина”, это такой детский фильм про то, как Кристофер Робин вырос, обзавелся семьей и работой, и забыл свои игрушки. Был еще очень хороший фильм Спилберга “Капитан Крюк”, про то же самое, там Робин Уильямс играет выросшего Питера Пэна. И я… знаете, во мне ужасно всё перевернулось, когда я смотрел про эти игрушки.

Я понял, почему эти взрослые дяди забыли свое детство. Потому что оно у них было. Сказка, большой лес, населенный Винни-зе-Пухом и всеми-всеми, волшебная фея, в которую надо верить и так далее. Они были детьми, у них было свое пространство, которое они освоили и пользовались. А потом выросли, создали семьи и уплыли от детства во взрослую, ответственную жизнь. И фильмы эти добрые про то, что связь со своей волшебной страной желательно сохранять.

//

А у меня не было волшебной страны. Эта мысль вчера разодрала мне всё нутро на части. У меня была коробка с игрушками - меньше, чем те коробки, которые ставят на свой киношный стол полицейские, выходя на пенсию. И там лежала какая-то рухлядь, кубики и пирамидки. И еще у меня был коричневый медвежонок, с засохшей на мордочке шерстью - может быть, я пытался накормить его вареньем, не помню.

Не было волшебной страны. Не было своего пространства. Не было, не было детства. Куда ни сунься, везде толпились взрослые. Комната в коммуналке? Отец, который ставил перед ребенком взрослые задачи? Я не знаю, кто отвечает. Но детства не случилось, оно не развилось, не вступило в свои права, не отделилось в нужный срок. Оно всё осталось во мне.

//

И я понял, куда мы всё время едем. В волшебную страну, где будет достаточно места для достаточного количества игрушек, и где никакой строгий папа не отнесет их на чердак. Вот настоящая мечта. Несбыточная, как и всё настоящее. Что тебя признали ребенком, что тебя любят, защищают, что ты ценность - вот в этом, детском смысле, не когда тебя кормят и возят к бабушкам, а когда тебе можно иметь свою сказку.

Не знаю, что делать с такой мечтой. И не знаю, что делать без нее. Думаю, что если бы я был умнее, мы бы, может быть, с медвежонком справились? Как-то исхитрились бы всё же построить свой волшебный мир и заселить его? Не сказали бы никому, притворились, что да, мы уже взрослые - носим дрова, воду, подметаем пол. А сами бы играли себе. Но я не был, наверное, умным, и не мог себя защитить.

//

Мечта - это состояние, которое требует трансформации, в результате которой ты сможешь делать “ничего”. Но что, если для этого тебе нужно войти в комнату, которой не было и пообщаться с игрушками? Что тогда?