Печатает...

Ехал в поезде Берлин — Москва, разговорился с попутчицей. В рамках традиционной рубрики «Поездные разговоры», выкладываю что запомнил из ее монолога.

— Мои папа с мамой не были расписаны, и поэтому когда в восьмидесятых годах его перевели служить в ГДР, мы могли только раз в год ездить к нему, на 3 месяца. Когда возвращались домой, каждый раз наблюдали, как военные и их семьи вывозят из Германии что только можно. Помню, мы заходим в купе, а там не видно ни полок, ни попутчиков — все заставлено коробоками и вещами. И только голос из-под вещей раздается: «Осторожно там садитесь, там хрусталь». Поезд тогда был почти весь военным, к составу цепляли только пару гражданских вагонов. Ни поляки, ни наши пограничники военных не трогали, так что все везли все без опаски.

— Помню, в конце 80-х годов папа с офицерами договаривался с пограничниками ФРГ, что они за мзду могут на 3-4 часа поехать на машина в Западный Берлин, чтобы купить вещей и подарков. Так я в десятом классе ходила во французских сапогах. А еще раньше у нас дома была кукла, с меня ростом. Её трогаешь, и кукла говорит: «Мама!». Все знакомые собирались на нее посмотреть.

— Тогда же, в последних классах, я начала свой первый бизнес: красила джинсы. Извели мы с подругой тьму паршивой советской джинсовой ткани, серой такой. Когда что-то стало получаться, я стала джинсы продавать в школе. Когда поймали, меня исключили из комсомола, а папу вызвали в школу. Он пришел, майор, в форме, а ему говорят: «Ваша дочь фарцует джинсами в школе». Папа был… не рад.

— Но после того случая я не успокоилась. Собирала по папиным друзьями пустые бутылки из-под виски, покупала у соседки самогон, красила его чаем, разливала и продавала. Смешно было смотреть на то, как кто-то покупает бутылку, открывает, нюхает и говорит: «Вот он, американский вкус».

— После в институте мы с подругами открыли маленькое джинсовое производство на четыре человека, но папа отговорил. Тогда за такое и сесть можно было.

— Нас трое было, я младшенькая, и все три девочки. Папа о мальчиках мечтал, но вроде все не получалось как-то. А тут мама себя плохо почувствовала, пошла в врач говорит: «Грипп у вас, грипп! От него опухает по женской части, бывает». Так мы и думали что грипп, пока он толкаться не начался. Так моя мама родила тройню, и все три — мальчики.

— Я в Германии уже почти 20 лет живу. Тут, Сережа, так: чтобы государство из тебя все не выжало, выжимай из него сам! Я вот 60 тыщ налогов плачу, и из них 20 обратно выцарапывают каждый год (прим: в России ты платишь налог и все, а в Германии каждый год можешь подавать на налоговый вычет, и часть расходов государство тебе выплатит обратно). Я на вычет все подаю, что могу: ксерокопии, ручки, туалетную бумагу для своего маленького офиса. Воду питьевую даже прошу вычесть, телевизор купила домой, старенький в офис снесла и вычет за него получила. Даже продукты вычитаю, ну а что. Мне же завтракать нужно, верно? У меня коробка картонная стоит с чеками, там их тысячи! И вот каждый год я их к декларации пришиваю и вычет получаю.

— Главное правило, Серёжа, такое: «Работай в Германии, а храни где-нибудь еще», главное чтобы они лишнего не видели. У меня, солнце, шесть квартир в России! Я вот в детстве когда работала, мечтала в Ялту съездить, за свои. А сейчас еду в Сочи квартиру покупать! Ну, бывай!