Προτο Τρανκοβ

Существует предположение, что социальный эксперимент возможен в условиях добровольной изоляции (сейчас эту идею особенно активно пропагандируют московские либертарианцы). Дескать, С.Э. двадцатого века дискредитировали себя именно своей принудиловкой, но ведь можно же и добровольно строить идеальное общество.

Собственно, на самом деле, это и есть «коммунизм» в его неполитическом смысле, так, как его наивно понимали первые просветители в 18 веке. Не трудно также догадаться, что и сама идея срисована с вполне обыденной на тот момент натуры, а именно с христианских монастырей. Секуляризуем монастырь и получим самую что ни на есть коммуну.

Опыт коммун у европейской цивилизации огромный, от парижских коммунаров до израильских кибуцев, и ничего нового тут искать не нужно. Каким бы боком устроители не поворачивали свои детища, проблемы там были одни и те же. Максимально обобщив их, получим два аспекта: внешний и внутренний.

Внутренний аспект характерен тем, что изоляция немедленно приводит всю конструкцию к внутреннему тоталитаризму. Это касается как добровольности входа-выхода (вход рубль, выход два, если вообще возможен), так и отношений между членами коммуны (даже анархисты со своими бесконечными консенсусными голосованиями неминуемо порождают лидеров и иерархии, просто те иначе маскируются).

Внешний аспект ещё проще: коммуна принципиально не может выступать гарантом своего устройства. Как минимум, её изолированность должна обеспечиваться не только внутренне, но и внешне (иначе большой мир просто задавит горстку единомышленников, как бы они не оборонялись). Но, главное, никакая изолированность не оказывается достижимой. Так, даже монастыри начинали приобретать земли и закабалять на них крестьян.

Интернационалисты (члены «Интернационалов»), кстати, хорошо это понимали, и именно поэтому в их планах была именно мировая революция (и именно это дало Троцкому поле для критики сталинского «коммунизма в отдельно взятой стране»).