вилисов скорбящий

На второй день в культурной столице России у меня перед носом пьяный гопарь с наскока ебанул ногой в живот бабу лет сорока. Одиннадцать часов вечера, мы ждём автобус 22 около Мариинки, баба ждёт автобус 50, но «второй за 20 минут подряд» проезжает и не сажает пассажиров. Мы выходим из спара и видим как она орёт на водителя, стоящего в дверях: «срёте на людей как хотите», слышно за квартал. Водитель говорит — ремонт, ремонт — и уезжает. Баба продолжает орать, — «я инвалид, не дойду» — нормально ходит, впрочем. Проходит время, баба орёт фантастически громко уже чисто из гражданского долга, её урезонивает какой-то мужик, она ему — «свобо-оден!» Проходит время, я ищу 22-й на Я.Транспорте, баба спереди меня в одном шаге продолжает набухать, справа налетает фигура с испитой пластикой, ногой между животом и грудью, баба кинематографично отлетает на снег. Я себя приучил ко всему относиться спокойно, поэтому с места меня сдвигает театроведка А., 22-й обещает быть через три минуты, на мужика нападает молодой-рослый, ебашит его по лицу, потом кажется об столб, потом выгоняет его с остановки, мужик пьяный и потерянный уходит за угол. Баба поднимается и произносит буквально следующее: «У меня есть враги в этом городе!!!! Наверняка он один из них!» Ни за что бы не поверил, что это произошло на самом деле, если бы не театроведка А. в свидетелях. Мы приехали домой и провели вечер за веганской шаурмой и клипами Бориса Моисеева и Жанны Агузаровой. К вопросу о перформативности в русском театре, градусе насилия в обществе, похолодании в Петербурге, недостатке любви, поисках хорошего в людях и не нахождения оного ни в жертвах, ни в агрессорах.