вилисов скорбящий

1/2

Веду себя как в поезде — рассказываю незнакомым людям о своей жизни и любви. Не знаю, сколько нужно вагонов, чтоб вместить две тысячи чел-к. «Московский дневник» Вальтера Беньямина — «Петербургский дневник» витички вилисова.

Почему об этой книге упоминаю — её почти перед самым моим отъездом читала в декабре человек, с которым я жил в Москве, а в СПб мне её вместе с «Ёлкой Вальтера Беньямина» первым делом (на самом деле вторым, после альбома с обнажёнкой) притащил Евг. «МД» так и не прочитал, зато в «Ёлке» что ни фрагмент оттуда — всё про меня. ВБ, к слову, в Москву приехал на изводе года в декабре. На таких убогих очевидных параллелях строится изящество моих условно дневниковых текстов. У меня главное наблюдение этой зимы от Петербурга — он ускользает. Все эти здания, столбы, мосты стоят и буквально есть, но их нельзя потрогать, не остаётся отпечатка. Формируется парадоксальное чувство большого отчуждения от города при всём его благодушии и близости. То же самое — с телом человеческим. Тесные так сказать intercourses, случившиеся в этот раз, у меня остались в памяти как фильм, а не как что-то, что было со мной — когда позже наедине хочешь себя стимулировать, вспоминаешь детали и выступающие части, но они к тебе как бы не относятся, не можешь вспомнить не то что вкус/запах — ощущение, стимуляция идёт со скрипом и кончается скучным раздражением. И если такое впечатление от города ещё можно объяснить, допустим, повышенной влажностью и мраком, то от тела — никак. Я люблю деньги, вещи и вообще материальное, а тут полюбил (ясно, не впервые) эфемерное, потому что если хочешь оставить с собой хоть что-то из этого, придётся полюбить эфемерное. ***

27-го шёл по Лиговскому, видел коренастого мальчика-военного в толстой форме, он почти карикатурный: нёс в руке на ладони большой торт, а другой руке, сжав кулак, тряс тремя-четырьмя сиреневыми тюльпанами. Вот пожалуйста: в нём сконцентрированы вся неуверенность и агрессивный трепет перед сложностью жизни. Спешащий любовник, которого отвергнут, а если даже нет, то счастья у него всё равно не будет, счастье берётся не из идиотизма, а из осознания себя (?)

***

Я ему в этом смысле не завидую, я в этом смысле страшно горд собой и всем об этом рассказываю: у меня есть тумблер, который включает и выключает романтическую привязанность: Евг.-ю об этом сказал в последний разговор, потом Г., А., — етс. Это умение складывается, во-первых, из опыта разбитого сердечка и демократического принципа never again, а во-вторых, из настороженности к базовой чувственности — ну, мол, чувствовать любовь к человеку — это же самая массовая культура, массовей только смерть. Когда ты находишься в положении дезодорированного интеллектуала, который имманентно всё держит под контролем и чаще смотрит внутрь себя, чем под ноги, приходится держать баланс между «это не для меня, у меня есть книжки и тятр» и «если ты обрубаешь себя от чувств, ты определённо что-то теряешь». Я говорю об этом почти как о ситуации теоретической, потому что то, что было за прошедшую неделю, было со мной впервые и я не готов к обобщениям. Держа этот баланс, ты отпускаешь себя до определённой стадии (примерно на 7 из 10), но вместе с этим приходится усиливать любовь и внимание к самому себе, чтобы совсем не раствориться в другом человеке.