вилисов скорбящий

Был на реке (вчера). Туда шёл и там был с, оттуда шёл один – шесть километров. Было уже темно, за восемь, тучи налезли. Шёл: через лес (береза, сосна), по размытой грунтовке, через железную дорогу (бетонные шпалы на каменной насыпи), через кусты и долго-долго по асфальту. Пришло в голову: 1) давным давно не был на темнеющей улице, выхожу из дома только днём; 2) легко быть одному. Бывает такая кондиция, когда человека рвёт от выжидательной радости, как будто спереди повесили морковку, и надо нестись за ней, а если не побежишь, то тебя разорвёт. И я бежал по грунтовке в радостном отчаянии, и готов был заплакать, и не было повода. Это всё не за так, это к чему – – (те же записки лингвистического клуба)

Магистральное ощущение последних, скажем, полутора лет: невозможность высказывания, импотентность языка. Вот ты бежишь по грунтовке, а потом по остывшему асфальту, и дорога перетекает из жилого района в полтора километра шоссе среди незастроенных полей с редкими автомобилями, и фонари через каждые пятьдесят метров, и бежать так легко, что чувствуешь перманентное расстояние между ступнёй и стелькой, между подошвой и асфальтом, между собой и тем отчаянным идиотом, который бежит под фонарями. И как это сказать, как об этом написать, если бы мне вдруг захотелось? Только превратиться в больное животное и издохнуть на месте, как ещё реагировать на эту немоту.