Подосокорский

Научный сотрудник Ирина Максимова о застойных 1970-х годах в СССР: "Когда у тебя маленький ребенок — понятно, чего можно бояться. Мы хорошо знали позицию КГБ. Если ты официально работаешь и не выходишь на демонстрации — тебя, скорее всего, не тронут. Переснимать и перепечатывать было не страшно. Страшнее было подписывать письма, это был более нахальный шаг. Я подписывала. В этом был и азарт, и потребность души... Иногда люди, которые занимались перепечатыванием и фотографированием, куда-то исчезали. Их сажали, или они уезжали, или просто уставали этим заниматься. Было тяжело. Надо было детей растить, на работу ходить, дом вести. И спать желательно. И тогда работодатели сказали: ничего не подписывать. Не светиться.

Изготовление «Хроники» и печатание бесконечных книг и статей было суровой домашней работой. В моей жизни было пятнадцать лет, когда я спала по пять часов в сутки. И меньше. Я думала: а кто может узнать, что я перепечатываю? Потребности рассказывать кому ни попадя у меня не было, а распространяла литературу я очень хорошо и широко. Но я была уверена в людях, которым это все отдавала. Я понимала, что даже если это полезно для жизненного опыта, мне не хочется никакой тюрьмы или лагеря. А куда деть ребеночка, который был болезненным с самого начала? Поэтому мой страх был такой: чтобы не попался кто-нибудь ну совсем неподходящий или очень уж болтливый... У меня в душе был мир — я считала, что поступаю правильно. А эмигрировать — боже упаси, как это можно? У меня здесь дела. Часто было острое ощущение, что ты живешь, как у Оруэлла в «1984». Поэтому, если ты можешь хоть что-то сделать, хоть минимум, хоть как-то выразить свой протест, то ты это делаешь, потому что это дает возможность испытывать самоуважение. Это очень существенно".

https://philologist.livejournal.com/10468693.html