Толстые люди в просторных футболках

Мария Степанова получила первую премию ‘Большой книги’. Обратите внимание, что за час до объявления победителей я написал, что Быков и его ‘Июль’ получит третью премию. Так и вышло. А вот, что я думаю о книге Степановой ‘Памяти памяти’. Эта книга на голову выше тех, с кем она соревновалась. А роман Архангельского ‘Бюро проверки’, который получил вторую премию, на голову выше его предыдущих сочинений. Мария Степанова “Памяти памяти”

Книга Степановой - это как раз та точка, где “пост-пост” переходит в “мета-мета”.

То есть, то, что можно было бы назвать “пост-памятью” становится “мета-памятью” - новым когнитивным феноменом, объединяющим в себе весь опыт человека в одном порыве восстановления общей ретроспективы.

Память перестает быть совокупностью личных переживаний и становится бесконечным пространством - вместилищем всей истории человечества.

Первая часть книги посвящена попытке восстановить историю своей семьи - дневники тетки, поездки в села, где еврейские родственники держали лавку. Кладбища, архивы.

Здесь же выясняется, что всё это хоть и родное, но не такое интересное - “моя родня мало постаралась, чтобы сделать нашу историю интересной для пересказа” - пишет Мария Степанова.

И правда, записи все трогательные, но такого обще-бытового плана. “Замочила полотенца”, “Купила творог”, “Выпила чай и лежала весь день”.

Но потом Степанова превращает сборник обрывочных воспоминаний о своей семье - сама утверждает, что хотела написать такую книгу с 16 лет - в саморазвивающееся и потенциально бесконечное эссе о том, как формируется человеческая память. Память в данном случае - поток связей всего со всем остальным.

Письма Толстого и, конечно, упоминание Пруста. Орхан Памук, пишет о Стамбуле, описывает местную особую тоску “хюзюн” и цитирует Вальтера Беньямина “о том, что экзотические и живописные черты города больше всего интересуют тех, кто там не живет”.

История о Шарлотте Саломон- художнице, предвосхитившей мультимедийное искусство и погибшей в 1943 году в Освенциме.

По разным причинам все эти истории кажутся автору не просто важными, а тесно связанными друг с другом и с тем, кто вообще имеет память.

Если сформулировать эту цепочку, получится довольно банальное - “Чтобы понять себя, нужно узнать трагедию страны, а для этого необходимо понять трагедию мира в целом”. Звучит не очень интересно. Но для того и понадобилась эта книга - здесь нет кратких или чеканных формулировок. Здесь все в подробностях. И трагедия здесь - не просто катаклизм, влекущий за собой жертвы. Трагедия - это длящееся действо с массой вплетенных сюжетов.

Чтобы вспомнить, нужно сначала узнать.