Толстые люди в просторных футболках

Максим Кононенко пишет, что нечто новое, написанное Владимиром Сорокиным ужасно:

«Солнечным летним днем по главной улице города шла молодая симпатичная девушка. Легкое летнее платье красиво облегало ее стройную фигуру».

Оно, безусловно, ужасно, и жалко, и смешно.

Но в этом и есть главная ловушка постмодернизма для автора. Для читателя то сам постмодернизм является ловушкой.

А вот для автора там есть более интересные сюрпризы, причем, касаются они не столько эффекта от произведения, сколько самой жизни автора.

Дело в том, что арсенал постмодернистских приемов исчерпаем. И все они объединены одним главным условием - отсутствием серьезности и честности.

Любое потсмодернистское произведение - это такой карман, в котором прячется автор.

Все это людоедство комсомольцев, ведро живых вшей и прочее червие - оно же не всерьез. Да, мы видим, как это беспощадно вскрывает определенную часть нашей действительности. Но это предел ее обнажения. Всё в мире - ведро живых вшей.

Договорились.

А дальше что?

А дальше автор вынужден откатываться, включать постмодернистскую иронию и писать, что в мире все, на самом-то деле, гнилое бридо. Или свиная голова по рецепту Валеры Соплеуха. Или жидкая мать. Или гной.

Но вектор то понятен уже в первой четверти творчества писателя. Дальше неизбежно возникает самоповтор. И он до некоторой степени интересен читателю, пока видно, как работает фантазия.

Фантазия, при этом, не является самостоятельной ценностью. Она обслуживает, оформляет идеи, которые можно развивать, из которых можно выращивать замыслы.

А идей постмодернизм не содержит. Кроме того, что он сам является идеей обслуживания контекста.

И тогда в пожилом возрасте автор приходит к тому, что художественные приемы исчерпаны, новых не появится, матафорическое вскрытие мира через экскременты исчерпало себя.

И вот писатель модернистский или просто классический может посвятить себя написанию монографии, какому-то историческому исследованию.

Как это было с Солженицыным, Юзефовичем, а хоть бы и Распутиным.

А вот Сорокин то при всей нашей к нему любви не сможет написать даже автобиографии.

Потому что, ну что там в этой автобиографии? Опять гнилое бридо? Опять ведро живых вшей?

Постмодернистскими приемами можно вскрыть художественную реальность, но не объективную.