паша никулин

Единственный способ выйти из такого дуализма — это быть-между, проходить между; интермеццо — вот то, что пережила Вирджиния Вулф со всеми своими силами, во всех своих произведениях, не переставая становиться. Девочка подобна блоку становления, остающемуся современным для каждого противопоставляемого термина — мужчина, женщина, ребенок, взрослый. Как раз не девочка становится женщиной, именно становление-женщиной создает универсальную девочку; как раз не ребенок становится взрослым, именно становление-ребенком создает универсальную молодость. Трост [Trost], удивительный автор, нарисовал портрет девочки, с которой он связывает судьбу революции: ее скорость, ее свободное машинное тело, ее интенсивности, ее абстрактная линия или линия ускользания, ее молекулярное производство, безразличие к памяти, ее неизобразительный характер — «неизобразимость желания». Жанна д'Арк? Особая роль девушки в русском терроризме: девочка с бомбой, хранительница динамита? Верно, что молекулярные политики продолжаются только через девочку и ребенка. Но также верно и то, что девочки и дети не получают свою силу ни от подчиняющего их статуса молярного состояния, ни от организма и субъективности, кои они получают; они получают свою силу от молекулярного становления, которое они заставляют проходить между полами и возрастами, от становления-ребенком взрослого, впрочем, как и от становления-ребенком самого ребенка, от становления-женщиной мужчины, впрочем, как и от становления-женщиной самой женщины. Девочка и ребенок не становятся; именно само становление является ребенком или девочкой. Ребенок не становится взрослым как-то иначе, чем девочка становится женщиной; но девочка — это становление-женщиной каждого пола, также как ребенок — это становление-юным каждого возраста. Знать, как стареть, не значит оставаться молодым; это значит — извлекать из собственного возраста частицы, скорости и медленности, потоки, конституирующие молодость данного возраста. Знать, как любить, вовсе не значит оставаться мужчиной или женщиной; это значит — извлекать из собственного пола частицы, скорости и медленности, потоки, n полов, конституирующих девочку данной сексуальности. Как раз сам Возраст и есть становление-ребенком, также как Сексуальность, любая сексуальность, — это становление-женщиной, то есть девочка. Дабы ответить на глупейший вопрос: Почему Пруст превратил Альберта в Альбертину?» [14]

«Манифест ксенофеминизма» (к которому я обращаюсь как к самому свежему направлению мысли, посвященной гендерной проблематике) через анализ истории эмансипаторных политик и задействование технологических метафор, зачатых киберфеминизмом 90-х и концептами Донны Харауэй, приходит к тому же, к чему Делез и Гваттари приходили, опираясь на историю мировой философии, на достижения литературы и музыки, на собственную критику психоанализа. Вполне уверена, что Laboria Cuboniks нигде сознательно не ссылались на «Капитализм и шизофрению» — хочу лишь продемонстрировать, что эмансипация мысли и ключевые запросы феминизма безусловно оказываются в непосредственной взаимосвязи. В частности, одна из основных позиций «Манифеста» такова: «Нет никакой “феминной» рациональности, как нет и «маскулинной». Наука не выражает гендер, а подвешивает его. Сегодняшнее доминирование в ней маскулинных эго свидетельствует о том, что она идет вразрез с собой, — и мы можем использовать это несоответствие в собственных целях. Как и информация, разум стремится быть свободным, и патриархат не может предоставить этой свободы. Рационализм как таковой должен быть феминизмом. Ксенофеминизм отмечает точку, где эти утверждения пересекаются в обоюдной зависимости. Он называет разум двигателем феминистической эмансипации и провозглашает всеобщее право вести речь от лица никого в частности». «Пусть расцветет сотня полов!» — восклицает ксенофеминизм; «Сексуальность — это производство тысячи полов, которые являются такими же неконтролируемыми становлениями”, — пишут Делез и Гваттари в «Тысяче плато». Я хочу, чтобы «феминизм» перестал быть -измом как направлением, экстраординарной идеей, политической тенденцией