Митя

"Быть может, мы не понимаем Сталина, - говорил он. — Он, прежде всего, военный человек и вся его политика неразрывно связана с предвидением войны. Победой в войне эта политика исчерпает себя".

Я выразил несогласие. Победа в войне вскружит голову и Сталину и тем, кто стоит за ним, — и они увидят в этой победе оправдание своих методов. После победы над фашизмом, — говорил я, — предстоит упорная война у нас на родине — против самодурства и произвола, и единоличной власти. "Может быть, может быть, - сказал он задумчиво, -это уже вы боритесь — а я устал, с меня довольно". И он замолк надолго, смотря куда-то вдаль... Мы стояли с ним на Венце - на самом возвышенном месте Ульяновска, чудесная, широкая-широкая Волга расстилалась перед нами. Вдали догорал закат, легкий ветерок трепал его курчавые волосы (он был без шляпы). "Видите, какой закат и какая красота, а вы говорите — бороться", — сказал он наконец.