Митя

Большинство же помощников комендантов были добродушный и славный народ. Характер коменданта всегда сказывался во время дежурства: так латыш сокращал нам прогулки, при нем подтягивались часовые, а в сущности это был добродушний народ. Это были солдаты из старых большев<истских> частей, бравшие Крым и, стало быть, с ног до голови в крови. Большинство было здесь и при черезвычайке. Они помнили те страшные времена, когда тюрьма была набита, и ночью на казнь выводили десятками. Они рассказывали и показывали места, где выводимых схватывали, скручивали руки назади и бросали на грузовик везти к месту казни. Они рассказывали о других партиях в десятки человек, которые были казнимы здесь же в подвале, на нашем дворе (предлагали даже туда зайти!). Им стреляли в затылок, пока они еще шли «к стенке». Иногда сразу не добивали: так, одна женщина поднялась с раздробленным затылком и что-то дико кричала. Среди часовых были очевидцы и участники, к<ото>рые этим даже как будто похвалялись. Один парень с глупым круглым и — что поразительно! — добродушным лицом рассказывал про себя, что перед расстрелом поили: «напьюсь пьяный, разозлюсь и стану шлепать». Шлепать — это было terminus technicus, это на каждом шагу звучало в ялт<инской> тюрьме. И что всего замечательнее, — эти злодеи и убийцы совсем не походили на злодеев и убийц, — они были «добродушны».

(сергей булгаков в ялтинской тюрьме ГПУ, октябрь 1922) года