Митя

Как-то в сумерках, ночи черны в Кисловодске, лежал я на кресле в садике, а рядом со мной в темноте беседовали двое чекистов. Один рассказывал другому, как расстреливал он белых офицеров. Как сначала приказывали ему, отнимая ружье, выпускать арестованных на свободу, как, выпустив этих арестованных второй и третий раз на свободу, он уже переставал повиноваться приказам, и рассказывал какому-то невидимому собеседнику о том, как, собрав арестованных белогвардейцев в подвале, он начал их расстреливать, как шипела, струилась кровь, и ходил он хлюпал по крови. И рассказывал он это с таким наслаждением, что мне стало страшно, а вдруг он опять насчет кого-нибудь расстреливать. А потом жаловался и ругал Центрисполком и губком, не поднимавших его и отовсюду снимавших за жестокость с работы. «Не дают работать, черти. Хорошо, — говорил, — что мы еще не слушались, а если бы слушались, совсем бы тогда и от революции ничего не осталось».

(Сергей Пионтковский)