Митя

В нашу деревню Узково привезли гроб, сделанный из цинка, в котором находились останки солдата, погибшего в Афганистане.

Мы были свидетелями той раскрутки местных деревенских событий, за этим последовавших. И того, как ночью собирались родственники из разных окрестных сел, чтобы быть рядом с родными в тяжкие минуты первого горя. И как слетелись-съехались местные начальнички в дом погибшего: и военком, и секретарь парторганизации, и секретарь комсомольского бюро, и прочие, прочие, прочие.

А кругом – слухи, разговоры. И мелькают в них дивные русские названия окрестных мест и деревенек: “А вчерась на Чарозеро четыре повезли…”

И сами похороны. Отделение солдат в 10 человек с оружием. Все чернявые, с юга. И 17 человек милиционеров на 3-х машинах и мотоцикле. И военный оркестр. Грузовик с гробом. Провожающие человек 50. Все убогие – деревенские. Жалостно выглядящие люди. Остатки человеков. Хромые, косые, бедные. И мать воет – звериным вытьем. В городе такого не услышишь. Военком прерывает: “Подождите рыдать, мамаша”. И речь толкает: “Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…” (Н. Островский). Снова мать воет. И секретарь парторганизации: из “Песни о буревестнике” цитату – очевидно, директива по стране, как хоронить погибших на войне. Оркестр глушит вой близких.

А потом расходятся. А водку в поселке не продают все три дня. И люди жрут любую сивуху и осмыслить пытаются, что же все-таки случилось с односельчанином.

(Мессерер приехал в Вологодскую область)