Холмогоров

Написал панегирик Путину как консервативному политику и гаранту стабильности. надеюсь, что профессиональным борцам с Путиным и любителям он чуть-чуть попортит настроение. А то какой-то односторонний процесс получается.

http://portal-kultura.ru/articles/obozrevatel/225579-vladimir-putin-dvadtsat-let-vmeste/

На днях я услышал реплику: «Оказывается, 2001 год — ​это так давно, а вроде как вчера было». Но на деле родившиеся в путинскую эру дети стали совершеннолетними. Само по себе это «как вчера» — ​весомый комплимент тому, что называют путинской стабильностью. В 2001 году нельзя было сказать «как вчера» о том, что было 17 лет назад. С 1984 года сменилось четыре эпохи.

Боюсь, мы не в полной мере осознаем значение этого дара стабильности, особенно в стремительно портящемся мире «за кормой». Хотя все завывания оппозиции и мастеров фиги в кармане, то и дело пытающихся напевать «Мы ждем перемен», остаются втуне. Как раз «перемен», то есть начала неконтролируемых процессов, никто не хочет. Путин оказался величайшим консервативным политиком нашей эпохи. Он смог наглядно показать, как живет Россия, если ей дать «двадцать лет покоя», запрошенных, но не полученных Столыпиным. Великий русский премьер ошибся, оказывается, только в одном — ​«дайте двадцать лет покоя, и вы не узнаете России». Напротив, через двадцать лет наша страна только и начинает становиться похожей на себя: сильной и стильной, национальной и хлебосольной.

У нас — ​огромная, тяжелая на подъем страна, в которой главный исторический ресурс — ​время. «В России надо жить долго», — ​писал Чуковский. Преждевременная гибель, обрыв циклов накопления, череда социальных дефолтов — ​именно эти столь частые в ХХ веке беды помешали нам окрепнуть. Путинская эра стала периодом так необходимого долгого времени, когда можно было накапливать, учиться, планировать, выстраивать основы, а не вертеться как белка в колесе, пытаясь приспособиться к идущим одна за другой катастрофам.

Впереди перед страной много новых и важных задач: укрепление единства России, интеграция с Белоруссией, решение украинского вопроса, необходимость научного, экономического и инфраструктурного рывка, преодоление демографической ямы, оставленной нам в наследство девяностыми. И все это возможно, только если в основе не одной лишь государственной политики, но и общественной психологии будет лежать отказ от истерики, манеры решать все вопросы в духе «раззудись, плечо», тотальной подозрительности. Мы слишком часто отмораживали уши «назло папке», и отмораживать уже нечего.

Двадцать лет назад мы все были командой тонущего корабля, значительная часть которой сигала за борт, порой без шлюпок, плотов и жилетов. Лишь бы поскорее отсюда. Сегодня, к счастью, все не так.