Холмогоров

Я показываю, что третий пункт и четвертый пункт в определенный момент пришли в противоречие между собой. Доктрина Уварова предлагала видение русских как одной из наций Европы, которая поздно приобщилась к просвещению, сохранила свое национальное лицо, а теперь, достигнув равенства с Европой может служить провайдером европейской цивилизации для немцев, поляков и прочих. Оригинальность России, её народность, Уваров видел в её цивилизационной молодости, в то время как просвещение и коммерция одряхлили европейские народы, направив их на путь либеральной революции.

В то же время, результаты уваровской русификации русских привели значительную часть русского образованного общества к выводу, что Россия - это самостоятельная цивилизация, издревле не только равная Европе, но и превосходящая ее. Европеизация, тем самым, наносит России только вред, а вместо того, чтобы учить поляков и немцев по европейски, с ними нужно либо разграничиться, либо их русифицировать. (Скажем в Западном Крае Муравьев полностью отказался от попыток русификации поляков и сделал ставку на цивилизационное разграничение - "разбор оспариваемой паствы" и на поддержку русского простонародья).

Именно на такую точку зрения стали славянофилы, выступившие со своей идеологией. Взгляды славянофилов оппонировали взглядам Уварова и царя, не как национализм имперскому антинационализму, а как национализм, построенный на цивилизационном суверенитете и историцизме, национализму построенному на просветительском цивилизаторстве. При этом правота славянофилов вытекала из достижений образовательной и археографической политики Уварова.

Однако нельзя забывать, что степень конфликта славянофилов и царя безбожно преувеличена, будучи раздута из одного эпизода - арестов Самарина и Ивана Аксакова после "Писем из Риги". При этом игнорируется тот факт, что и до и после того славянофилы мирно жили с царем под покровительством Уварова и других сановников из русской партии. Касательно Риги и те и другие были согласны, что остзейцев надо русифицировать, но Уваров и царь закладывались на длительную осаду, Самарин предлагал принуждение и штурм и публично ставил под сомнение официально заявленные успехи русификации, чем нарушал должностную субординацию, за что и был наказан. Никакого разногласия _целей_ у царя, министра и славянофила не было, что и выразилось в том факте, что недоразумение было исчерпано в несколько дней.

Весьма неприятным ударом для Уварова было возникновение украинофильства как формы панславизма, поставив под сомнение всю его линию славяно-русской коренизации. Получалось, что во имя славянства отвергалось и православие, и самодержавие, и Российское государство (почти как сейчас, и характерно, что нынешние тоже записываются в украинцы). На эту угрозу Уваров дал ответ мощной модификацией своей доктрины, переобоснованной на Гегеле с его тезисом - народы это их деяния. Русская история - это история успеха и крупных достижений, которые возвысили исторически выразительное русское начало над примитивным славянским. Россия всего добилась одна, без славян, выработала свою оригинальную историческую личность, характернейшими чертами которой являются православие и самодержавие. Это не атрибуты народности, а те черты через которые определяется народность.

Продолжателем идей Уварова оказался Константин Леонтьев. Их совпадения подчас текстуальны. Я опровергаю распространенное мнение, что Леонтьев никогда не прибегает к триаде в полном виде - он неоднократно ее использует, с модификациями. Однако он наследник не ранней, а поздней, "гегелевской" уваровской триады, в которой православие и самодержавие, составляющие вместе единый византизм придают русскому народу собственное историческое лицо в противоположность размытому славянству.