Холмогоров

Про гнусный фильмец в жанре "Рюсски ватник, ставайсь, там булка", реальное продовольственное неравенство в Блокаду и загадку дневника Рибковского.

Почитайте. Разгадка случая Рибковского - это один из тех плодов моего медленного вдумчивого внимательного чтения, источниковедческими результатми которого я наиболее горжусь

https://360tv.ru/news/tekst/karmannye-gebbelsy/

Советский Союз, безусловно, не был обществом всеобщего равенства и справедливости. Не было в блокаду ни «равенства страданий», ни равенства в восприятии страданий других. Одним, как бедняге Рибковскому, приходилось жить в вымышленном мире и писать о заботе советской власти, чтобы оправдаться перед собой за каждый лишний кусок булки, полученный в стационаре. Другие, как аппаратчики Приморского райкома, присваивали себе право жить и даже наслаждаться нагло и беззастенчиво (и безнаказанно, с работы их не уволили).

Однако гнусного вывода, к которому хочет подтолкнуть инициатор общественного скандала режиссер Красовский, это никак не оправдывает. А вывод-то довольно простенький, как из немецкой листовки: русский, зачем ты защищаешь эту зажиревшую сволочь, штык в землю и сдавайся немецким «освободителям»!

Это классика разлагающей армию агитации и пропаганды. Еще во время Первой мировой войны и немцы, и англичане с французами закидывали друг друга листовками, в которых солдатам сообщалось, что пока ты гниешь в окопах на волоске от смерти, в тылу ужирающийся откосивший от армии нувориш обжимает твою фройлян или мадмуазель, так что штык в землю.

Во время Второй мировой немцы извели тысячи тонн бумаги на макулатуру: «Боец Красной Армии, у Сталина ты голодаешь и тебя угнетают, по сему случаю переходи с этой бумажкой и пропуском в плен, где твои товарищи уже жуют колбасу».

Зачем изготовлять такую пропаганду 75 лет спустя после снятия блокады Ленинграда, когда городу на Неве ни немцами, ни финнами быть взятым вроде не грозит? Впрочем, если посмотреть на шевеления солдат с четырехконечными звездами на форме в районе эстонской границы, то уверенность в том, что все так уж гладко — пропадает.

Составителям таких листовок никогда не было понятно, что русские люди в той войне, как и в любой другой, сражались не за Приморский райком и не за его икру и сигареты, а «за очаги и алтари» (как выражался в древности Цицерон) — за свои дома и святыни, за прекраснейший в мире город, за право и дальше жить и творить в нем, за Россию, как особую форму исторической жизни, удивительную и непохожую на другие. Партийные чиновники с их икрой и шоколадом были временным, очень неприятным (в том числе и потому, что ненадлежаще подготовились к блокаде и ее допустили), но очень временным явлением. Россия же, которую хотел уничтожить Гитлер, была и остается тем вечным, за которое стоит сражаться и не сдаваться.