Холмогоров

Нечто вроде некролога Журнальному Залу (и вообще толстым журналам), впрочем с ноткой надежды.

http://portal-kultura.ru/articles/obozrevatel/218752-tolstyaki-v-svobodnom-plavanii/

Погубила «Журнальный зал» не только новая сетевая культура (разумеется, трудно остаться нормальным в диком хаосе «кричащих заголовков» вроде «Срочно, найдено средство от всех болезней»), но и идеологическая избирательность. Да, за пару часов можно было пролистать подшивку «Октября» или «Знамени», добраться до «Урала» и «Волги», но обнаружить консервативные «Москву» или «Наш современник» — нет, куда там.

В России толстый журнал стал тем, чем не был нигде в мире, — ведущей формой организации литературного процесса, унаследованной нами от Крылова и Новикова, Пушкина и Булгарина, Каткова и Некрасова. Издания поднимали стяг, вокруг которого собирались не только писатели, но и идеологи — «Русский вестник» против «Современника» и «Отечественных записок», «Новый мир» против «Октября», «Знамя» против «Нашего современника».

Литература под прессом царской и советской цензуры, с одной стороны, и «прогрессивной общественности» — с другой, вынуждена была взять на себя функцию публицистики, социальной философии, моральной проповеди и даже политологии. Каждый номер был снарядом картечи эзоповых намеков и подспудных укоризн, выпущенным в сторону врага.

Именно полемика, а не словесность как таковая всегда приковывала внимание публики. Но дискуссии-то в мире «Журнального зала» не было, поскольку эта функция отмерла за ненадобностью. Блоги, сетевые колонки, анонимные телеграм-каналы ее полностью узурпировали.

Оставшись наедине с повестями, стихами и рецензиями на произвольно выхваченные из необозримого потока книжные новинки, русский толстый журнал потерял себя. Он превратился в кратковременное и догматически сомнительное чистилище, куда попадает текст между адом блогосферы и раем отдельного издания.

Свобода слова убила формат литературного спора, так как уничтожила рамку обязательного единомыслия, в границах которого полемика и была возможна. Ключевые участники первым делом отвернулись друг от друга с презрением. Если консерваторы еще иногда по старческой привычке гневаются на западников и посвящают им свои язвительные разборы в надежде, что власть услышит, то их противники просто не признают за оппонентами права на существование.

В этом смысле фактическое закрытие «Журнального зала» может, как ни странно, сослужить хорошую службу.