Холмогоров

Написал на неожиданную для себя тему - в защиту конкурсов красоты.

https://tsargrad.tv/articles/ot-konkursov-krasoty-k-paradu-urodstv_159041

волна накрывающего западную массовую культуру «бодипозитива» действительно способна разрушить прежнюю индустрию красоты, витриной которой были конкурсы. Дело не в том, что производителей модной одежды вынуждают чаще вспоминать о том, что «барби» существуют только в вымышленном мире, а реальные женщины — разные по пропорциям фигуры, весу, вкусам и образу жизни, и для многих желание выглядеть красиво в мире сформированном стандартизированной «фэшн-индустрией» превращается в пытку и унижение. Проблема в том, что, подобно тому как на смену белому расизму пришло не равенство, а черный расизм, так и на смене моде на красоту приходит не реальное многообразие, а мода на уродство. Современный «бодипозитив» это не «красивые вещи для толстушек» - это мода на неухоженность, грязь, трешовые вещи, пошлость. Вместо того, чтобы думать над красивыми вещами для немодельных женщин (а таковых большинство), индустрия красоты отвечает: «Вы носили столько десятилетий всякую дрянь — и дальше носите, но теперь делайте это с гордостью».

В этом смысле показателен феномен Тэсс Холлидей, британской модели «плюс сайз» недавно украсившей собой обложку «Космополитена». Дело не в том, что Тэсс очень полная. Дело в том. Что тот образ, в котором подал её журнал — это апофеоз пошлости и вульгарности. Татуировки в стиле «Дуня любит моряка». Жестикуляция «поцелуй меня в зад». Наипошлейшее сердечко в ухе. Боди с отливом «Апрашкин двор». Раскраска и покраска - «Баба с привоза». Полным женщинам (ну и мужчинам заодно) обещают не красоту. Им обещают, что то гетто уродства, в которой из загнали производители, та психологическая ассоциация между полнотой и неряшливостью, между полнотой и низким качеством одежды и невыверенным стилем, попросту будут объявлены теперь новым «стандартом». Гетто останется, только теперь на нем повесят табличка «Это не гетто». Ровно так же обошлась религия политкорректности с другими меньшинствами — вместо равноправия в виде равных возможностей доступа наверх, им сообщили, что их «низ» отныне является «верхом». Вместо того, чтобы сшить полным женщинам и мужчинам красивую стильную аристократичную одежду их начали убеждать не стыдиться стиля портовых грузчиков и уездных бандерш.

Есть вроде и более позитивные примеры, вроде нашумевшего модного показа, устроенного в Нью-Йорке певицей Рианной, название коллекци «дикарка», говорит о той же тенденции, что и с Тэсс Холлидей. Та освобождалась от цивилизации в пользу стиля низших классов, Рианна — в пользу нравов варварских народов. В любом случае, тот тренд на свержение с пьедестала образца, созданного в последние столетия христианской белой цивилизацией, - налицо.

И тут начинаешь думать, что старые конкурсы красоты, при всей своей понятной китчевости, потребительском отношении к женскому образу и торгашестве не были столь уж однозначно плохи. Их центральным импульсом был поиск образца и идеала. Да, это был сниженный, доведенный до консьюмеризма идеал. Но идеал. Да, те модели были слишком искусственными, как искусственными бывают любые попытки изобразить совершенство в несовершенной жизни. Но они будили в человеке чувство недовольство собой и желание меняться к лучшему — в данном случае выглядеть лучше. Это напряжение между реальностью и идеалом, стремление к лучшему, - главная черта европейской цивилизации (в полной мере присущая и России), которая сделала наш мир таким, как он сегодня есть — с высокой продолжительностью жизни, всеобщей грамотностью, трансконтинентальными путешествиями, запретом на пытки и казни. Но стремиться, безусловно, еще есть к чему. И когда вместо этого нам говорят «принять себя такими как есть», это значит «стань хуже чем ты есть и чем можешь быть».

В мире старых конкурсов красоты фарфоровые финские пастушки пытались вырядиться в корону императоров. В сегодняшнем мире принцессы ведут себя как пастушки из африканской саванны. Первый вариант мне нравился гораздо больше.