Фермата

Сходили большим творческим десантом в БДТ на камерную оперу «52» Александра Маноцкового по одной из ранних картотек Льва Рубинштейна. Поскольку Льва Семеновича попробуй пропой, не говоря уж про «проиллюстрируй», текст в опере идет на шести языках, включая латынь и нидерландский (а оригинальный текст — субтитрами). И это оказалось прямо фантастическим решением — потому что с изменением фонетики меняется примерно все (и одновременно ничего не меняется), а музыкальная ткань меняется следом, и в немецкой части сразу мерцает Цемлинский и Хуго Вольф, а в нидерландской — фламандская школа. При этом это не цитатность и не полистилистика, это просто разные отблески на кубике композиторского высказывания, который то так повернут, то сяк. В том числе и буквально: музыканты сидят на квадратных платформах на колесиках, и их то выкатывают, то закатывают, то накрывают полотнищами, как канареек.

И хотя это вроде бы опера, в которой гибнет не автор и не герой, а публика, и в конце все сгорает и с тихим шипением аккордеона уходит дымом в небо по трубе, какая же это нежная, праздничная, рождественская вещь. И так легко представить, что это не адское пламя, а мы просто наклонились поближе к камину — поворошить старые угли.