Равнодушная эмиграция

Нет ничего невыносимей, чем натыкаться на посты постсоветских мигрантов, которые по возвращению ходят со счетчиком для учёта улыбок. Я не был в России всего полтора года, но молчаливость и фатальная прямолинейность вызывает только симпатию. Точно такую же, как я чувствую к восточноевропейцам, когда жители по западную сторону бывшей берлинской стены скатываются в откровенный шовинизм и насмешку над соседями – возможно это мой релятивизм, а может классовое.

Краков послужил трамплином между Чикаго и Ростовом, но на окраинах Европы пространство победило жителей. Деррида мастерски описал американскую бескрайность на фоне европейской скученности и ограниченности, вот и Россия при всей своей ментальной европейскости споткнулась о прерии.

На неосвоенных территориях жилых массивов, где есть жители, но нет горожан, маячками служат отремонтированные «Пятёрочки» и «Магниты». Местные в них – так же, как и в Walgreens – уверено кладут в карманы жевательные резинки и шоколадные батончики, так бросается вызов системе. Авторитарность здесь настолько избирательна, что люди до пределов предоставлены сами себе и уже перешли на безнал через приложение Сбербанка. Личным переводом можно оплатить: палёную водку, шаурму, пиво в баре и нотариально заверенный перевод документов.

Кто-то меняет людям улицы, потому что приедут иностранцы на какой-то чемпионат. Торговые площади поглощают общественные пространства, а весь рынок труда гендерно предопределён – кассир или охранник. Во дворах люди захватывают земли и вешают цепочки, балконы разные и творческие, а ветераны афганской войны студят напитки в сугробах, празднуя 29-летие вывода войск. Люди озабочены какими-то странными вопросами, например, о необходимости снимать головной убор в помещении.

Я с первой минуты выдал в себе чужестранца, пристегнувшись в такси из аэропорта: «менты чаще останавливают, если пристёгнут» - иронично заметил водитель. Ремень как меру безопасности он не воспринимал.