DORKY gals

Перед тем, как я скажу вам, что мы все думаем о нашем предыдущем посте и реакции на него, я хочу быстренько сказать другие не-такие-важные, но и небезразличные мне вещи:

Я поздравляю нас всех с победой российской сборной во вчерашнем матче. Не только потому что патриотизм — вещь эмоциональная и необъяснимая, но еще и из-за романтики этой победы. Победили те, от кого этого не ждали, и это хорошее напоминание, что старание и удача могут ворочать горы, даже если ошибки кажутся непоправимыми (кто-то-кое-кто забил сам себе, а Акинфеев просто рядом постоял, вероятно, от шока).

Во-вторых, я не знаю, насколько вы осведомлены, но у Канье вышло два новых альбома, негромких, а значит, хороших. Поэтому послушайте нашего lord and savior Yeezus West.

С мировой повесткой разобрались. Теперь об истории Анны. Нам написала Таня, и я очень ей благодарна за то, что мы можем такие вопросы поднимать. Она обратила внимание на версию водителя Uber, которого Анна Брейн обвинила в попытке изнасилования:

“По словам Рамазана Магомедова, никакой попытки изнасилования и рукоприкладства не было. Он рассказал, что Анна села в машину сильно пьяной и начала курить. На просьбу Рамазана выбросить сигарету Анна ответила благим русским матом. После этого водитель остановил машину и высадил Анну. Всё, конец истории. По его словам, больше ничего не было. По словам полицейских, девушка сильно путается в показаниях, поэтому они не уверены в виновности Магомедова.”

Как сама Таня заметила, это очень серьезные вещи, хотя бы потому что ситуация не уникальна и показательна. Я не хочу разбирать условия, в которых она случилась, говорить о камерах наблюдения, мотивации Рамзана или Анны, это, в целом, не наше дело, и, хоть надежды немного, но самый справедливый суд в мире должен все расставить по местам. Я хочу сказать о другом: идеальной жертвы — белой овечки в длинной юбке — не бывает. Редко находятся хрестоматийные насильники. Я не исключаю (но и не утверждаю), что Анна не выпивала накануне. Или что у Рамзана есть жена и семья. Это, по большому счету, не в фокусе, потому что ни состояние пассажирки, ни семейный статус водителя не имеют значения. Важно, что в любом случае (попытки) изнасилования мы рассуждаем о том, можем ли мы доверять показаниям жертвы. Разумеется, вспоминаем случаи, когда кто-то кого-то обвинил, а на самом деле ничего не было. Говорим о странных женщинах, которым зачем-то надо подставить “насильника”. О том, что сама напросилась, что не так себя вела, не то платье надела и не туда поехала.

Как жертва (за неимением лучшего слова) изнасилования, я верю, что открытый диалог о том, что случилось с нами, необходим. Даже если мы всем видом показывали, что хотели, какой бы вид мы не имели в виду. Или были выпимши. Или хотели, но перехотели. Или просто сели не в ту машину. Доверились не тому человеку. Не научили нас мамы, что мужчин нужно бояться. Что все они одинаковые. Не могут держать животную страсть. Мы слишком красивые. Слишком скромные. Лесбиянки, которых нужно переучить. Психованые бабы. Истории изнасилования редко ясны и прямолинейны. Чаще всего на некоторые вопросы не может ответить ни один участник происшествия. Мозг отлично умеет забывать травмы, поэтому “спутанные показания” Анны — не аргумент против Анны, а колебания в пределах нормы. Насильники замечательно избегают моральной и уголовной ответственности с помощью запутанных логических цепочек. Им обычно есть, чем рисковать, потому что многие из них в целом нормальные люди. Они ходят на работы, любят своих мам, неплохие друзья, что угодно. Мой насильник был волонтером с магистерской степенью в психологии. Он пожелал мне спокойной ночи.