Другой английский inter alia

У переводчицы и литературоведа Евгении Кацевой в мемуарах есть следующее описание отношений с английским языком:

"А с английским как было? Когда война шла к концу, в штабе Балтийского Военно-Морского Флота родилась идея: после войны нужно будет иметь резидентов в Латинской Америке. По мнению одного увидевшего меня на вахте начальника, мой внешний облик вполне мог подойти, — значит, нужно заняться моим обучением, подготовить этакую будущую Марту Рише, — неважно, что я напрочь лишена такого первостепенно необходимого качества, как чувство ориентации — в обиходе это называется географическим кретинизмом. Начать надо с языка. Ну, научить, да еще за короткий

срок, испанскому так, чтобы он мог сойти за родной, невозможно; пусть это будет английский, по- английски все они там всё равно говорят плохо.

Меня освободили от всех работ и поселили на какую-то квартиру вместе с некоей старой графиней. Мы занимались день и ночь, и спустя три месяца она дала мне “Gone with the Wind” (“Унесенные ветром”) Маргарет Митчелл, строго-настрого запретив на каждом слове открывать словарь, дабы чтение не превратилось в пытку, — действие, считала она, меня настолько увлечет, что незнакомые слова, скорее угаданные, чем понятые, все равно как-то застрянут в задней части мозжечка."

Подходящим контрапунктом к этим впечатлениям будут воспоминания Максима Кронгауза о совете, полученном от Зализняка, касательно чтения на иностранном языке:

"Когда я учил иностранные языки и читал книги, я, будучи педантом, за каждым неизвестным словом лез в словарь. Это замедляло процесс чтения и нервировало. Я пожаловался Андрею Анатольевичу, на что он посоветовал не лезть в словарь, столкнувшись с неизвестным словом, а постараться понять смысл из контекста и ждать, когда это слово встретится второй или третий раз. Когда же это случится, и я опознаю его как старого знакомца, когда оно начнет меня раздражать, вот тогда можно справиться в словаре. Я последовал совету, и дело пошло значительно лучше."