Детская психиатрия

Моя однокурсница, сейчас работающая неонатологом, написала как-то, что ничего ей в медицине не внушает такого ужаса как психиатрия, как все эти проблемы с ней связанные. Мы с ней вместе учились на педиатрическом факультете, и все циклы психиатрии у нас были на кафедре в детской психиатрической больнице, то есть помимо семинаров и лекций на кафедре мы ходили и в отделения, смотрели детей, читали их истории болезни.

Удивительно, но даже сейчас я могу понять её ощущения, её переживание страха. Далеко не все преподаватели, но очень многие любили напускать всякого ужаса, на резонные вопросы о том, почему тот или иной мальчик или девочка (у которых мы в общем не видели особых сложностей и недоумевали зачем они месяцами в больнице лежат) находится тут, рассказывали всякие жуткие истории про то, как они непредсказуемы, как опасны и как отсуствие лечения может привести к тому, что пострадаем мы, "обычные люди". Часто они пользовались такими терминами как "болезнь", которая "прогрессирует", рассказывали про "разлад психики, который делает неадекватным и опасным". От этих разговоров становилось жутко, потому что те ребята, которых мы рассматривали, становились вдруг какими-то совершенно неожиданными и непредсказуемыми, людьми поведение которых зависело от внутренней, не ощущаемой руками или невидмой глазами болезни (даже так и говорили "эндогенная"). Другой вещью, которая там реально пугала, были наблюдательные палаты. Там были ребята с выраженными проблемами в развитии, которые не могли говорить, слушаться, или ребята у которых были очень большие проблемы в поведении, которые часто дрались или что-то еще очень проблемное делали. Там не было ничего ужасного (не было крови на стенах или наручников), но эти палаты были, конечно, не теми местами, где могут находиться люди. Ну а тем более дети. Очень просто обставленные (чтобы никто не поранился), часто почти пустые (потому что не очень понятно было администрации что класть в палату, где дети, у которых мало интересов), часто со спертым воздухом (чтобы никто не заболел), в них дети проводили по 10 часов, зачастую не делая почти ничего. Нам казалось, что раз детей туда поместили (в такие не похожие на обычные для людей условия), то были какие-то веские для этого причины, очень веские. И все это шокировало. Мистика какая-то, страх, ожидание ужаса, главное, что все очень непонятное и пугающее.

Когда я стал работать психиатром вне больницы, когда стал читать другие книги, изучать традицию "англоязычной" психиатрии, я вдруг остро понял, что все то, что нас волновало в больнице - мистика, страх, ощущение опасности, все эти "эндогенные болезни" и процессы, все эти наблюдательные палаты - все это не исходило из болезни и расстройств, которые были у детей. Все это создавалось больницей, все это создавалось отношением к ребятам, которые имели расстройства, все это создавалось системой и больницей. Отдельная тема зачем это было нужно, но факт в том, что это было так. Читая книжки, я понял, что можно и по-другому. Нужно по-другому.

Немного поработав, я научился это отделять, по крайней мере у себя. Расстройства психики приносят много страдания и сложностей. Они ограничвают жизнедеятельность, они вызывают слезы и боль, а иногда в них можно найти и что-то забавное и даже милое. В них много эмоций и переживаний, но в них нет этой вот загадочной мистики. То, как они нарушают жизнь человека - это очень конкретные, часто понятные механизмы (чтобы эти механизмы понять нужно читать то, как люди с расстройствами про себя рассказывают, слушать их). То, что происходит с этими людьми и их близкими можно и нужно предсказать. И очень часто можно помочь, не запирая вот так в наблюдательные палаты, не заводя речей про "болезнь" и "эндогенные (то есть в сути своей неизучаемые и непредсказуемые) процессы".