Книги жарь

#morning_grill О праве писать чужие истории

Вот вы наверняка задумывались: а имели ли вообще право Толстой и Тургенев или Достоевский залезать в голову женщины своей эпохи со своими собственными представлениями о том, как работает женская психология? А могла ли Джейн Остин адекватно передать чувства джентльмена мистера Дарси? Кафка никогда не был в США: не мешало ли это ему писать "Америку"?

Тут сразу напрашивается быстрый ответ: "да, может", "нет, не мешает" — просто потому, что у писателя есть молчаливо предоставленная ему читателем власть залезать в другие головы и другие миры и он может ей распоряжаться по своему усмотрению.

Но наша эпоха постправды вносит в это соображение щекотливый нюанс: проблему "культурной аппроприации". О ней в свежем эссе для Guardian пишет Морган Джонс.

Главная героиня романа Моргана Джонса "Добрая сестра" — 17-летняя София из Каира. Она покидает дом и семью, чтобы вступить в ряды ИГИЛ. Собственно, действие начинается с ее приезда в Сирию.

Морган Джонс — 47-летний писатель, который Британию никогда не покидал.

В мире, где на тему Сирии написана не одна тысяча нон-фикшн историй и взяты многие тысячи интервью, возникает щекотливый вопрос: а имеет ли право Морган Джонс говорить от имени человека, чей опыт он нуууу не совсем может прочувствовать? Не лишает ли он этим голоса культурную группу, которую представляет София? Но тут же возникает встречный вопрос: а обязан ли писатель иметь общий бэкграунд со своими персонажами? Вот Набоков писал об эмигрантах, имея эмигрантский опыт, а Литтелл об офицерах СС — без какого-либо опыта общения с ними (за что ему прилетело много негативных отзывов). А Джордж Мартин никогда не летал на драконе и не дрался на мечах. Ведь если бы каждый писал только о том, что он сам знает, полки были бы забиты одними автобиографиями.

Джонс занимает сторону писательской фантазии, но тут есть несколько важных оговорок, которые, думаю, стоит иметь в виду, прежде чем вы сядете писать о герое, который имеет с вами мало общего. Итак:

1) Замысел. Джонс был увлечен темой ИГИЛ, много читал дневники мужчин и женщин, которые уехали строить халифат. Обнаружил много интересного: скажем, если для многих мужчин поездка в Сирию была способом сбежать от проблем или найти новую жизнь, то для большинства женщин решение было вполне конкретное: западный мир прогнил, надо как-то с этим бороться, и почему бы не попытаться там, где все еще во что-то верят.

2) Джонс обнаружил, что у многих уехавших в Сирию есть вот это чувство бунта: возьмем и переделаем. При этом их голоса слабо слышны в литературе. 3) Фикшн находит взаимосвязи и тайные смыслосвязующие тропы, до которых не всегда докапывается нон-фикшн. В результате и получаем формулу: если история героя становится для нас важной, если мы готовы достаточно узнать о его жизни, погрузиться в атмосферу, в которой живет герой, не так уж и важно, что нас разделяют географические границы, границы гендера и поколений. В конце концов, важно поймать ту ноту истории, которая окажется "аутентичной". И следовать за ней. Напоследок почитайте короткий рассказ Кинга "Срочный вызов" о старом докторе, который разочаровался в жизни и не видит смысл в маленьких каждодневных радостях. Кингу было 13, когда он напечатал этот рассказ в своем домашнем "Листке Дейва".