Азохен вей

На иврите мы говорим не «я репатриировался» или «я приехал в Израиль», — для этого употребляется глагол לעלות: подниматься, восходить. Ну и я так увлеклась этим делом, что на следующий день после прилета приехала в Хайфу, чтобы повидаться с подругами в нижнем городе, и на автобусной станции, где была сто раз и где из трех автобусов мне подходили два, села конечно же В ТРЕТИЙ и, только оказавшись на горе Кармель и увидев огни порта где-то далеко внизу, поняла, что-то не так. То есть на следующий день после восхождения в Израиль меня ждало нисхождение по всем лестницам Хайфы. Есть в мире гармония. Сама алия прошла почти безболезненно, мне даже не о чем особо рассказать; после прощальной вечеринки и сборов я была настолько уставшая, что когда в аэропорту Бен-Гурион у нас забрали паспорта и привели всю группу в специальный зал для новых репатриантов, где были мягкие кресла, вайфай и бесплатный кофе, я в принципе была готова остаться там навсегда, — но гражданство этой комнаты получить было нельзя, так что пришлось соглашаться на израильское. Паспорт в итоге вернули, даже два, еще дали денег и еды, и все это в обмен на букву -а с конца моей фамилии. «Если хотите, улыбнитесь, — мягко сказала сотрудница министерства, делая фото на паспорт. — В Израиле можно улыбаться». Я искренне попыталась улыбнуться, вложив в эту улыбку всю радость от репатриации и всю свою любовь к Израилю, и, разумеется, более перекошенной рожи я еще не видела ни на одной своей фотографии. Утешает только то, что паспорт временный (пометка себе: выспаться как следует перед тем, как фотографироваться на биометрический). Потом таксист вез меня в Тивон, и, поскольку я была не в том состоянии, чтобы поддерживать светскую беседу, он бесконечно названивал всем своим друзьям в вотсаппе. Когда он не звонил, он писал сообщения, а когда он не писал сообщения, он перечитывал старые. Руль при этом он придерживал двумя пальцами, а пристегнулся за всю поездку ровно на пять секунд, — когда мы проезжали пост дорожной полиции. Ехали, кстати, довольно долго: вообще на машине от Хайфы до моего кампуса минут 10, но мы добирались все 30. Полагаю, если бы водитель хоть иногда смотрел не в телефон, а на дорогу, это бы немного ускорило процесс, но, с другой стороны, может быть, это обязательная часть опыта? Подготовка к трехчасовым очередям в банках и министерствах? — PRIVET, — радостно сказали охранники на въезде в кампус и вручили мне ключ от моей комнаты. Втащив туда вещи, весившие примерно как я, я с некоторым удивлением обнаружила, что в комнате нет ни чайника, ни плитки, ни одеяла, ни даже подушки… Вообще ничего нет, кроме кровати и холодильника. Коменданта общежития тоже не было, потому что времени было начало двенадцатого. Соседки тоже не было, но это как раз не сильно меня расстроило.

Вероятно, с израильским паспортом мне досталось немного израильской наглости, так что я решительно постучалась в свою бывшую комнату, где сейчас живут какие-то чуваки с другой масы, и с порога сказала: привет, я только что сделала алию и у меня нет ни чайника, ни подушки, нельзя ли выпить у вас чаю? («и поспать» было бы логичным продолжением, но тут я вдруг немного застеснялась). Чуваки так растерялись, что сделали мне чаю, а также отдали одеяло и шторку для ванной, даже не спросив, как меня зовут. Думаю, из меня получился бы отличный рейдер. Пока, впрочем, из меня получилась только гражданка Израиля, — надеюсь, тоже неплохая.

Итак, сегодня пятый день, как я в стране; фалафель в Хайфе все такой же вкусный; море пахнет морем; я купила штопор и половник; соседка-марокканка молчалива и приходит в комнату только ночевать; люди почему-то любят меня и отдают мне свою посуду, постельное белье и бытовую технику; в моей памяти достаточно иврита, чтобы объясниться в банке или баре. Ну то есть дела мои на удивление хороши. Если, конечно, ставя три десятка подписей в банке во время открытия счета, я не взяла случайно ипотеку. С другой стороны, теперь у меня есть отличный стимул учить иврит: хочется все-таки прочитать эти тридцать страниц и узнать, под чем же я подписалась