Азохен вей

В иврите есть два разных местоимения «ты»: одно используется при обращении к женщинам, другое — при обращении к мужчинам. Окончания глаголов тоже различаются по родам, причем практически во всех формах и временах, — то есть, в отличие от почти бесполого английского или русского, в котором возможно гендерно-нейтральное «ты придешь» или «я собираюсь прийти», в иврите почти всегда понятно, о женщине или мужчине идет речь.

Израильский переводчик сонетов Шекспира долго не знал, какое местоимение выбрать в иврите вместо туманного английского thou, потому что традиция подсказывает, что местоимение должно быть женским (ну, любовные сонеты! написанные мужчиной!), логика подсказывает, что местоимение должно быть мужским (потому что 126 из 154 его сонетов посвящены мужчине, Fair Youth), — но, опять же, во-первых, в английском это далеко не так ярко выражено грамматически (большинство сонетов вне контекста можно прочесть и так, и так), во-вторых, существует долгая и славная традиция это замалчивать: в переводах Маршака, например, sovereign превращается в «госпожу», да и в самой Англии довольно долго наиболее распространенной версией сонетов было издание Джона Бенсона, который в ряде мест заменил he на she. Короче, израильский переводчик Шекспира размышлял довольно долго, и в конце концов остановился… На чем бы вы думали… Вообще говоря, я услышала об этом от преподавательницы английской поэзии, а после занятий пошла погуглить, — и узнала, что переводчик был не один: их как минимум четверо разных, и в каждой из четырех написанных разными людьми версий адресат сонета — мужчина. האם אתה דומה ליום אביב?

Еще занятно, что во всех четырех ивритских переводах shall I compare thee to a summer's day летний день единогласно заменен весенним, — что, если подумать, довольно естественная мысль; если в Англии лето длится два с половиной дня и кажется райским временем, то на Ближний Восток оно приходит надолго, превращая все вокруг в выжженную пустыню, — так что, в общем, быть more lovely and more temperate совсем несложно.