Трансформатор

​​Константин Сонин, профессор ВШЭ и Чикагского университета, рассказал The Bell о нобелевских лауреатах по экономике «Большие вопросы» в этой области звучат так: Почему производство и потребление в большинстве стран растёт на протяжении двухсот лет? Что определяет темпы роста — почему в одних странах рост более быстрый, чем в других? Как происходящее в экономике «здесь и сейчас» — в этом году, в этой стране — влияет на изменение производства завтра и в других странах?

Темп экономического роста — показатель, про который осмысленно говорить в долгосрочной перспективе. Десять лет, двадцать лет, сто лет. Мой любимый слайд, сделанный когда-то для первокурсников, показывает темпы роста в двух странах, Аргентине и Швеции, за ХХ век. Казалось бы, разница в темпах роста невелика — чуть меньше 1% в год у Аргентины, чуть больше 2% в год у Швеции, но за столетие эта разница отправила страны, начавшие ХХ век на одном уровне, в разные миры — Аргентину к относительно бедным странам, Швецию — в число лидеров экономического развития, страну с высоким уровнем жизни. Не случайно Роберт Лукас, нобелевский лауреат 1995 года, сказал как-то «если начинаешь думать об экономическом росте, трудно думать о чём-то ещё». — Нобелевская премия Уильяму Нордхаусу и Полу Ромеру выдана за достижения в одной из самых классических, хорошо структурированных областей экономической науки — теории роста. Теоретические модели Пола Ромера дали ответ на фундаментальный вопрос: почему страны-лидеры экономического развития, США, ЕС, Япония продолжают развиваться даже тогда, когда производительность труда уже очень высокая, а население растёт (в случае ЕС и Японии) очень медленно? Модели Ромера продемонстрировали ключевую роль распространения технологий и идей. Станок, используемой одной фирмой, не может одновременно использоваться другой, но технологическая идея (например, планшет) или организационная инновация (например, сеть кофеен) может быть использована — зачастую мгновенно — другими фирмами. Экономика, в которой производятся и быстро перенимаются (и это не менее важно!) инновации, развивается быстрее.

Вклад Нордхауса хорошо виден относительно базовой модели экономического роста — модели Солоу, нобелевского лауреата 1987 года. Без работ Ромера модель Солоу была бы неполна, потому что предсказывает «конвергенцию» — если бы не инновации, отстающие страны догоняли бы лидеров, производя с каждым годом всё больше и больше, а в реальности этого не происходит.

Нордхаус интегрировал в модель Солоу влияние изменений климата. Это само по себе технологическое достижение — включить в модель экономического роста две дополнительные связи: от климата к производству и от производства к климату. Решить модель, рассчитать калибровочные коэффициенты, оценить последствия, обсудить альтернативы. Сорок лет работы — от пионерских работ 1975 года до оценок последствий в работе 2014 года — и Нобелевская премия у вас в кармане.