Белый шум

Так. Я еще вот что хотел сказать.

10% комментов под постом о «параллельных реальностях Эфира» — это ворчание программеров, которые сообщают мне, что я написал ерунду, и что «хард-форк» — это обычная процедура, и нет там никакого чуда.

Это ужасно интересный симптом, с которым я довольно часто сталкиваюсь: такое когнитивное искажение, эффект «замыленного глаза». Это как нейрохирург, который не понимает, почему кто-то считает чудом мозг, по мнению нейрохирурга это просто обычный орган, или пилот, называющий дурачками людей, которые как дети радуются взлету и приземлению.

Вот есть, например, метро — мы каждый день им пользуемся. И если спросить у людей, что они думают о метро, люди скорее всего первым делом вспомнят какие-то бытовые вещи: давки, шум, запах пота.

И это понятно, мозг так устроен — он экономит энергию, ищет самые короткие пути и «удаляет» из памяти кластеры, которые мы не используем и не тренируем.

Но.

Я помню, когда в первый раз спустился в метро, я думал: куда, черт возьми, девают всю эту землю, когда копают тоннели?

Только подумайте: вы вот сидите/стоите в метро, держитесь за поручень и смотрите в телефон, и вроде бы ничего особенного не происходит, вы просто едете на работу.

И в то же время вы под землей, на глубине от 2 до 50 метров, внутри разветвленной системы тоннелей, в вагоне поезда, который мчится со скоростью 50-60 км/ч и параллельно раздает вай-фай. Вы почитайте про московское метро, это ж вообще феерия, они первую ветку в 1932 году лопатами вручную выкопать пытались. Я не шучу. Только потом до них дошло насколько это тупо, и они пригласили горных инженеров и иностранных специалистов, которые объяснили им, что строить метро лопатами — это как рисовать Сикстинскую капеллу банным веником. То есть занятие отважное, но довольно нелепое.

Это действительно проблема: как и тогда, сегодня люди не очень понимают, что каждое инженерное сооружение — в том числе электронное — это чудо. Всегда. Чудо потому, что требует от автора огромных ресурсов и — главное — интуиции.

Я помню, в университете изучал гидравлику и архитектуру и каждый раз поражался тому, с каким скучающим видом лекторы рассказывают нам о строительстве плотин и акведуков. Плотина, чтоб вы знали — это такая тонкая стенка, которая держит миллионы тонн воды на месте. Миллионы долбанных тон долбанной воды. Той самой, которая точит камень. И в отличие от бобров, люди строят плотины не из палок и грязи. Ну, то есть, да, в России есть сооружения, которые выглядят так, словно их собрали из палок и грязи, но сейчас не об этом.

Вернемся в метро. Горные инженеры рассказали советским аппаратчикам про проходческие щиты и кессоны — то есть как бы сказали им: ребят, такие дела, есть технология, все учтено, вот чертежи из Лондона. Аппаратчики посмотрели на чертежи и как-то засомневались: дороговато, мол, может все же лопатами? Лопата же — орудие пролетариата. Мы вон даже едим с них иногда. Полезный инструмент, короче. А то технологии эти ихние заморские, буржуазные!

Тут были долгие переговоры, с матами и апперкотами, но в итоге здравый смысл победил (как всегда неизвестным науке способом) — и партия раскошелилась на проходческие щиты и кессоны.

Но и это еще не все: когда дело сдвинулось с места, и первые станции уже были готовы к сдаче, оказалось, что строители-комсомольцы совершенно забыли про эскалаторы.

Впервые эскалаторы изобрели для лондонской подземки, и делали их в те времена всего две фирмы в мире. А сейчас самый крутой нюанс: первый московский эскалатор Метрострой приобрел за 200 тысяч золотых рублей. Золотых! Как настоящие пираты, йо-хо-хо. Надеюсь, расплатились прямо сундуками, иначе зачем все это? Круче было бы только если б они свой первый эскалатор взяли на абордаж.

В общем, я теперь, когда захожу в метро, говорю себе: ты, Алексей, заходишь в подземку, которую девяносто лет назад начинали копать лопатами, в подземку, первый эскалатор для которой купили за золотые монеты.

Возможно именно поэтому я каждый раз, вставая на эскалатор, начинаю напевать «йо-хо-хо, и бутылка рома!» и даю печеньку своему воображаемому попугаю на плече.