Белый шум

Роберто Боланьо. Слышали о таком? Сейчас расскажу.

К сожалению, часы российского литпроцесса отстают от мировых лет на десять-двадцать, поэтому книги многих великих до нас доходят с большим опозданием.

Так вот, Боланьо – великий чилийский писатель, родился в 1953 году в Сантьяго, Чили, но в 1968 его семья переехала в Мексику. Роберто так и не получил высшего образования, в юности увлекся поэзией и политикой, и в 1973-м году вернулся в Чили, чтобы участвовать в революционном движении, буквально за месяц до военного переворота – и угодил в самое пекло. Трон после убийства Сальвадора Альенде занял Пиночет, а молодого поэта Роберто Боланьо арестовали прямо на улице, полицейским не понравился его «иностранный» акцент; они решили, что он шпион. В тюрьме он провел восемь дней, и по легенде (которую многие считают выдумкой самого Боланьо) ему удалось сбежать, потому что один из надзирателей оказался его школьным другом.

Сам писатель позже в интервью если и вспоминал о своем тюремном заключении, то лишь в ироническом ключе:

«Я провел в тюрьме восемь дней. Позже, когда в Германии вышел первый перевод моей книги, издатель написал на обложке, что я сидел месяц; книга плохо продавалась, поэтому на следующей они написали, что я провел в камере три месяца; к выходу третей книги я «сидел» уже четыре месяца. Полагаю, если книги и дальше будут плохо продаваться, мне светит пожизненное». (источник цитаты: Chris Andrews «Roberto Bolano’s fiction: an expanding universe», страница 19)

Писать прозу Боланьо начал довольно поздно – в 1990-м году, когда ему было уже 37. Автор нескольких поэтических сборников, он взялся за романы, чтобы прокормить семью. Тогда же, в начале девяностых, ему поставили диагноз – рак печени; болезнь еще сильнее подстегнула его – он почти каждый год выдавал по роману, хотя при этом до конца жизни считал себя именно поэтом, и не раз повторял, что проза для него – просто способ заработать («I'm bound to commit the vulgarity of writing stories», - говорит один из героев «Диких детективов»). И это, в общем, заметно: в своих романах он никогда особо не ограничивает себя строгостью формы, не боится клише, натянутых совпадений (и вообще – всего того, чего учат избегать на курсах creative writing – возможно, именно поэтому его тексты выглядят так, эмм, свежо) и, скажем так, не стремится к реалистичности диалогов – которые у него часто даже написаны с нарушением всех драматических и грамматических законов, а иногда и вовсе напоминают скорее белый стих; сюжеты его могут сорваться и затухнуть на пол пути, а затем снова возникнуть спустя пару сотен страниц – опять же, без всякой определенной цели; и это так странно, что даже немного восхищает.

Знаете, у Борхеса есть целая серия эссе о вымышленных книгах или о романах, которые он хотел бы написать, но так и не смог. Так вот, тексты Боланьо иногда выглядят как реализация самых смелых литературных фантазий Борхеса.

Вот, скажем, его первый опубликованный роман «Nazi Literature in the Americas» (1996). По форме это сборник статей о вымышленных писателях крайне правых убеждений; сюжета нет, или, точнее, он скрыт, зашит в перекрестных ссылках между статьями о писателях.

На протяжении почти 10 лет Боланьо безуспешно ждал своей очереди на трансплантацию печени и в начале нулевых, уже зная, что обречен, он лихорадочно дописывал свой последний роман 2666 – писал его фактически наперегонки со смертью – и [кажется] успел закончить. 2666 вышел спустя год после его смерти – и обессмертил его.

P.S. В общем, это был краткий ликбез. Большой объясняющий текст выкачу летом (но это неточно). Никуда не уходите.