Программируем с Козулей

Вскоре на проектах начали появляться деньги. Сначала в виде обещаний, потом уже в форме реальных контрактов. Несколько раз я был очень близок к тому, чтобы открыть полноценную студию, но в последний момент всегда что-то шло не так: то крупный заказчик сорвется, то сильно подведет нанятый программист.

Тем временем я уже третий год работал в Russia Today и подумывал завязать с непрофильной деятельностью, которая по большей части приносила только лишнюю головную боль. Но тут один из проектов, где я помогал с графикой, внезапно прошел в бизнес-инкубатор МГУ, и мне предложили включиться уже в качестве полноценного участника.

Так я стал директором непонятно чего.

В реальности все мы, конечно, продолжили заниматься привычными вещами, только без оглядки на начальство. Проект не приносил прибыли, а посевной миллион от инкубатора стремительно таял. Я предложил нанять знакомого бухгалтера, чтобы снять финансовые вопросы. «Партнеры» отказались. Результат? Проблемы в налоговой и деньги, зависшие на корсчете. По крайней мере, снаружи мы не выглядели (я очень на это надеюсь), как кучка долбоебов, и приглашенные инвесторы были вполне серьезно настроены купить нас за хорошие деньги.

НО. СЕО. СУКА. СКАЗАЛ. ЧТО. НЕ. БУДЕТ. ПРОДАВАТЬ. ФИРМУ.

А ведь это был контракт в долларах. ДОЛЛАРАХ. В 2013-ом году.

Где-то через месяц у нас закончилось финансирование.