White News

Чёрные мантии.

Описательная часть в подробностях. Московский городской суд. Апелляция, которую Никита ждал несколько месяцев в Лефортово, а я - между подмосковным лесом, Матросской тишиной, Лефортово и коллегией Грохотова.

Коллеги-журналисты (хотя, не все из них, к сожалению, коллеги - некоторые не понятно зачем занимаются журналистикой) уже стоят около зала. Предыдущее слушание перенесли из-за медицинской диагностики предынсультного состояния у Никиты врачами скорой помощи. Андрей Грохотов готовится, видеосвязь ломается, трансляцию в зале для СМИ не слышно от слова «совсем» и все пытаются уместиться в крохотный зал. Вижу журналистку с Дождя, которой нечего было написать из Матросской тишины кроме того, что Никите удалось поцеловать меня в коридоре - девушка проспала почти все слушание в десятиметровой комнате. Вторая журналистка, совсем еще молоденькая девочка, рассказывает анекдоты и громко смеется. Я прошу коллег говорить чуть тише - я слышу голос Никиты через закрытые двери и пытаюсь разобрать что происходит. Слышу, как он спрашивает Андрея где я и когда приду на свидание.

В зал проходят три дамы в черных мантиях - «честь и совесть» российского правосудия. В принципе, нам с Андреем стало понятно практически сразу, что дамы отрабатывают обязательную программу и побыстрее. Единственный вопрос у них к нам был - как долго мы собираемся говорить. Всё. Вопросов больше нет. Мы заходим в зал. Пристав делает страшную морду (редко встречаю таких дикобразов, тот самый случай 20% из 100%, когда человек явно психопат и нашел свое место в мире), мол, нельзя жестикулировать в экран. Три раза повторил заученный текст. Кажется, единственный известный ему текст.

Дамы ленно обозревают, не вовлекаются особо, Андрей кроет аргументами, Никита, особо не рассчитывая на справедливый суд и стараясь хоть как-то более-менее комфортно расположиться на привинченном к полу стуле, жжет глаголом. 4 часа аргументов, справедливых, правильных, коту под хвост.

Прокурор Дятлова, ласково названная аудиторией Мариной Геннадьевной Шекспир, переживает и нервничает. То нотубук уберет в сумку, то опять достанет, то писать на листочке начнет, то руки заломает. Говорила Марина Геннадьевна 15 минут. С листа, вяло, как всегда - генеральная прокуратура даже не стала напрягаться.

Ваши «чести» исключили из приговора, который по сути объясняет как следствие расследовало само себя и свои косяки, незначительную фигню. Сотню справок и заключений от медицинских экспертов приобщать к делу не стали. Разрешили Никите занимать государственные должности, спасибо большое.

Позор это? Да еще какой позор! Пока настоящие коррупционеры грабят народ, Белых будет медленно умирать. Если вообще переживет этап.

Только знаете что…

Вот молоденькая журналистка, которая ржала на весь суд и травила анекдоты, пока я тралила пристава, писала в свой уютный чатик (подслушивая мои разговоры с родственниками) «я думала, она страдает, а она - показушница!» Это после того, как я вежливо попросила ее прекратить меня пинать своей сумкой, или курткой, или чем-то еще. В зале я повернулась к ней, посмотрела в глаза (девушка отвела глаза сразу, конечно) и сказала: «Милая девушка. Перед тем, как говорить обо мне, побегайте по судам к своему мужу 2 года, в том числе каждый день, заработайте на адвокатов, успокойте всех родственников, в том числе самых маленьких и самых пожилых, поддержите всех, придите на юрфак, научитесь писать честно, а не чужие разговоры подслушивать, походите в изоляторы, потаскайте передачки и только после этого вы будете иметь право открывать рот и что-то про меня говорить».

Я не собираюсь страдать. Я собираюсь сражаться.

Писать репортажи. Поддерживать мужа. Ставить на уши врачей. Ловить на каждом косяке эту послушную, нагнутую, бесхребетную и бессовестную систему «судопроизводства» (и правда, Мосгорштамп).

Мы собираемся выжить. Не в наших правилах сдаваться. Чего бы это не стоило. А дамам, как и всем участникам этой постановы, я хочу пожелать добра и спать спокойно. Жизнь длинная.

Екатерина Белых